Теряешь счет минутам, дням. Какая разница, какие сегодня число или год, главное – рядом это милое болото стагнации, там тепло и уютно, и в то же время сыро и вязко. Там сидишь и жалеешь себя до бесконечности. Почему же это со мной, почему опять я, почему я такая несчастная.
«Зачем я на этом концентрируюсь? – задалась внутренним вопросом она. – Сколько раз себе говорила: чему уделяешь внимание, то с тобой и происходит. Важно понимать не то, чего я не хочу, а что я желаю. Конечно, чтобы понять, чего я действительно хочу, надо сначала понять, чего я не желаю».
Она это все знала и помнила, но часто почему-то, как и многие, зависала на том, чего бы ей не хотелось. И начинала это подпитывать образами своего впечатлительного воображения. Хотя что может быть проще: поняла, что не нравится, осознала, чего хочешь, и думай об этом. Хоть весь полет. Тем более, вроде, все, что она задумала в эту поездку, складывается, у нее была цель, надо было многое успеть сделать.
Она летела в Южную Америку – с двух сторон два мощнейших океана, и этот фрагмент суши в центре – как песчинка. Он может быть поглощен ими в любую минуту, но этого не происходит. Как будто рано еще. Континент продолжает жить между ними, как сердце двух океанов, и не дает им слиться воедино.
«Аргентина, я еду вновь к тебе! – ликовала внутри себя она. – Еду в твои солнечные дни и южные ночи. Мчусь к тебе, чтобы высушить свою морось и сжечь обиды в страсти танго. И ничто не сможет мне помешать».
– Бабах! Извините, если вдруг помешал.
«Ну почему, почему все так? Ведь я поняла, чего не хочу, я думала о том, куда я поеду. Я уже визуализировала все это в лучшем виде, упаковав свою цель в красивую оберточку и завязав, для большей красоты, бантиком посередине, – и вдруг это ужасное «бабах». Это «слега нетрезвое» тело падает около меня. В самолете не нашлось больше места?!
Такого не может быть, это не со мной. Пять часов до Мадрида. И еще двенадцать до Буэноса. Я не вынесу этого. Есть, конечно, надежда, что все ограничится только пятью часами, но даже эти часы для меня превратятся в вечность и кошмар. Больше ста мест в салоне самолета, но он оказался рядом именно со мной. Спасибо, жизнь, я оценила твою шутку!»
– Что грустим?
«О нет, только не надо со мной говорить. Так, хорошо. Я придумала. Я просто сделаю вид, что не понимаю его. Ведь я могу же быть иностранкой. Мне, кстати, многие говорили, что во мне есть что-то заморское или цыганское, не помню точно. Да какая разница. В общем, я – иностранка: «не понимать по—вашему».