Она испуганно тянулась к лошади, но я как безумный выкрикнул, что если она меня не поцелует, то я исчезну навсегда.
Она продолжала прятаться за своим конем, и я осознал, что это для меня все кончено, она здесь совершенно не причем, она даже и не знает о чем я ей толкую, и что вернее всего она видит меня как безграмотного отшельника, который еще к тому же смотрит на нее, вожделея.
Я отпустил ее руки и постарался как можно правдивее изобразить улыбку. Извинившись перед ней, я похлопал ладонью коня по шее, тем самым попрощавшись и с ее верным другом. Я был обречен.
Увидев меня разбитым, ее доброе молодое сердце не выдержало. Она, не отрываясь от моих глаз, запустила руки в мои рыжие густые волосы и с неподдельной нежностью прильнула к моим губам. В мои уши пели ангелы свои песни, играя на скрипках и арфах. Я чувствовал себя чем-то легким и воздушными, боялся, что упорхну далеко-далеко, и это никогда больше не повторится, отчего я слегка приобнял ее за локти.
Она была такая хрупкая и беззащитная в ту считанную секунду, я хотел бы обнять ее крепче, но тогда я бы точно сломал ее. Мы молча попрощались, без лишних жестов и слов. Я вновь смотрел ей в след, один, и слушал, как четкий ритм отбивают копытца коня моей дражайшей подруги.
Утром, когда я встал умываться, поставил на печь чайник, я заметил на подоконнике открытого окна (видимо ночью сквозняк постарался) обычную продолговатую алюминиевую кружку с небольшим, но пышным букетом полевых цветов. На них еще была роса, я снял одну каплю указательным пальцем и отправил в рот. Сладковатая и мягкая она унесла меня в воспоминания моего беззаботного детства.
Отец, вечно пахнущий грязью и ливнем, мать, пекущая хлеб, наклонившись над печью, вытирает лицо от муки, и та девчушка, в которую я был влюблен, в коротком платьице с нелепыми рыжими косичками. Я любил брать с собой в корзину испеченные мамой плюшки с молоком, старые интересные вырезки газет, кое-как склеенные вместе и подолгу сидеть на берегу вглядываясь в манящий горизонт. Домой возвращался через большое зеленое поле, жуя в зубах соломинку и представлять, что я какой-нибудь одинокий странствующий путник, а лошадь моя убежала, скинув с седла в испуге от грома и молнии. Вернусь к реальности.
Я все думал, откуда букет, но в голову ничего не приходило.