– Скажи мне, чадо, как ты жил?
Как Богу своему служил?
Как ты хранил в душе мой Дух?
Да не дели вину на двух,
Не вздумай предо мной лукавить,
Других винить или ославить.
За все вины ответишь сам.
И знай, не верю я слезам.
Но я молчал. Как мне сказать,
Что предал я отца и мать,
Что предал всю свою семью,
Что предал Родину свою,
Что от причастья в церкви бегал,
Что верил я сверхчеловеку,
Что Дух и Веру я забыл,
На философию сменил,
Что в рай земной я вёл дорогу,
Что положил людей я много
За тот прекрасный идеал,
Хоть ничего стране не дал.
Всё потому, что возгордился,
Что Духом Божьим поступился.
Но я молчал. Не мог сказать.
Я мог лишь думать и страдать.
Владыка вроде усмехнулся,
И низко надо мной нагнулся.
– Я всё слышал. Где Иосиф?
Мы его сейчас допросим.
Скажи, Иосиф, это ты
Посеял вредные мечты?
Ты в мою рядился тогу,
Строил райскую дорогу?
Ты мозги всем закрутил,
Божий Дух мой замутил,
Философией своей
Столько положил людей?
Дрогнул черный силуэт,
И услышал я ответ:
– Да, Владыка, но ведь это
Ты мне дал свои советы,
Как людей мне проверять,
Веру Божью очищать.
Искушений много в свете.
Каждый за себя в ответе.
Были те, кто не поддались,
Вере верные остались.
Видишь, молятся любя
За родных и за себя.
Я-то что? Я твой холоп.
Помнишь, сделал ты потоп?
– Ладно, не тебе судить.
Смог ты многих погубить.
Если б не твоя победа,
Ты б прощенья не отведал.
Ведь тебе решил мой суд
Кочегаром быть в аду.
Вынем Дух его души.
Посмотрю, а там решим.
Снова Бог ко мне нагнулся,
Глянул в душу, усмехнулся.
– Тут не надо и гадать.
В ад его и очищать.
В пекло ты его засунь-ка,
Да включи-ка все форсунки,
Все грехи чтоб выжигать.
В этом Божья благодать!
И Усатый расстарался,
Сгрёб меня, и я расстался
С мыслью жалобить. его:
Тут не вышло б ничего.
Он форсунки все включил,
Хохотал, что было сил…