– Часто, стервы, бомбят… – Сивуха нахмурился, посмотрел на жену: – Ступай, Настенька, додому. Там диткы сами. Ух, и жарища!
– Очень устал? – Настенька приникла к мужу: рубашка на нем была мокрая от ворот до пояса. – Скоро домой? Тимошка и Андрейка из красной бумаге звездочки вырезали. «Татко наклеить ее на картуз, – сказал Тимка, – и будет немаков бить». И нам по одной красной звездочке вырезал. Для храбрости и для поддержки.
Федор посветлел лицом:
– Изба, таво-сяво, хороша пышками, а еще женой и детишками. Иди к ним. Вернусь, когда разнесу всю почту. – Он похлопал по сумке. – Тока аркестр выставляй, как во двор зайду, чтобы все знали, кто идет.
– Во балаболка! – хохотнула Настенька, сверкнув синими, как васильки, глазами. – Такое тяжкое время, а ты зубы скалишь.
– И ты скалишь, – примирительно протянул Федор и, немного помедлив, добавил: – А що плакать мне? Шутка – минутка, а заряжает на весь день. Да и шутют больше те, у кого сердце ноет. – Федор порылся в сумке, достал письмо деду Прошке и положил его сверху на газеты. – У меня, жена, такая должность – веселым быть, каждому прибаутку сказать, добрую, таво-сяво, весть в дом принести. Понимать надо!
– Понимаю, как же… – ответила Настенька и, одернув юбочку, направилась к калитке. – Не задерживайся. Ладно?
– Ла-а-дно. Как мне без тебя? – смотрит Сивуха на жену влюбленно и думает: «Все же моя Настенька лучше Марьяны: беленькая, пухленькая, как сдобная булочка. Не зря добывал ее в баталиях с рябовскими хлопцами. Ох, не зря…» И, когда Настенька скрылась за кустами шиповника, мысленно вернулся в те далекие молодые годы…
…Жила тогда Настенька в соседнем селе. Не бог весть, как далеко – около трех километров от Масловки. Много, как и везде, было в том селении парней и девчат, но не было среди красавиц равных Настюхе Юрчак. Смелая и красивая хохотунья многих сводила с ума. Лишь рассыплет свой заразительный смех – хлопцы за версту узнавали, чей он. Сохли по ней братья Петя и Саша Семенихины, вздыхал вечерами тихий и спокойный Юрка Балаш, ради нее и для нее перебирал меха своей гармошки черноокий балагур и весельчак Роман Петрухин. Но так случилось, что в Рябовку зачастил Федор Сивуха. Не взлюбили его рябовские парни и всякий раз пытались настырного хлопца отвадить. Терпеливо выносил Федор все насмешки и угрозы ради Настеньки. И она искренне отвечала ему своей любовью: ждала его лунными вечерами под вербой, где они впервые встретились, считала на небе звезды и замирала, увидев еще издали высокую фигуру любимого.