Коляска проехала мимо стола с нарисованной на клеенке шахматной доской. Фигур на ней так и не было: их забрал персонал после того, как здесь с месяц назад учинили побоище, начавшееся со спора о неправильно сделанном ходе. И что им всем, этим чокнутым маньякам, неймется даже за шашками?
Они подъехали к двери на конце рекреации; при этом Люси краем глаза чутко наблюдала за глыбистым медбратом Гэри. С головой спрятанный за раскрытым US Weekly, внимания на проезжающих он не обратил.
На приближении к выходу Дональдсон выдохся окончательно и рвано, с сиплым надрывом дышал. Лысину Люси словно кропил холодный солоноватый дождик. Было очень противно, но она помалкивала. Сказать по правде, в эту минуту она его жалела. Надо же: она и не подозревала, что оказывается, способна на жалость. Подавшись вперед, Люси вожделенно следила, как он тянется к дверной ручке служебного входа.
– Ну как там, Ди?
– Все чисто.
Тогда Люси, как договаривались, громко сказала:
– Мне отлить надо!
– Ты серьезно? Да ты ж там возиться час будешь!
– Мне теперь что, снаружи обоссаться? А ну вези! Будешь ждать, пока не управлюсь.
– Дело твое, – хмыкнул Дональдсон и завез ее коляску в туалет, а сам вошел следом.
Их ангел – служитель больницы, смурной кубинец Генри – дежурил возле прачечной тележки. Метким движением он вогнал в косяк заточенную отвертку, чтобы дверь невзначай никто не открыл.
– Чего так долго? – нервно спросил он.
Люси обдала его улыбкой. Раньше улыбка была задорной и зовущей, а теперь мертвячьей, как у выходки с того света.
– Разве? А по-нашему, так со всех ног спешили.
– Короче: расценки поднялись.
– Да ты что! – выпучил глаза Дональдсон. – Мы тебе и так все отдали.
– Я не о деньгах.
Люси с Дональдсоном переглянулись.
– Я знаю: вы, ребята, заныкали пилюльки, – сказал Генри. – Так что я забираю ваш викодин.
Люси пробила искра паники.
– Генри, да ты что…
– Ничего. Молчи, сучьё облезлое. Мне на вас положить, понятно? Скольких бедолаг вы спровадили на тот свет, замучили до смерти? Дерьмо собачье вы оба. Я только потому и взялся вам пособить, что забочусь о своей матери.
Люси знала, что этот кубинец конченый подонок. В больнице поговаривали, что он игроман и должен немалые деньги чикагскому дону – как там его? – Доволанни. Через это к нему и получилось подлезть.