В общем, надо поговорить с братом, но сегодня все равно вышло бы
скомкано — он болеет еще, а я чертовски устал.
— Ты знаешь, почему твоя мама получила Дар к починке вещей? —
спрашивает Оля уже в машине.
— Да вроде что-то хотела починить… чайник этот дурацкий, да.
— Она хотела что-то починить. Не только чайник. Но никто не
может менять других людей…
— Да уж. Даже не знаю, что должно случиться, чтобы Олежа наконец
повзрослел и взялся за ум…
Хорошо, что мы рано ушли, а то, я, пожалуй, наговорил бы
лишнего. Странно, конечно, что Оля не приготовила ужин — это вообще
на нее не похоже.
— А Федьке действительно нечем ужинать?
— Есть, он поел уже. Я соврала, — просто отвечает Оля. — Нужен
был предлог тебя увести пораньше. Ты уставший, раздраженный, а
отношения у вас и так непростые. В другой день вы лучше
поладите.
— Спасибо…
Оля кладет мне руку на бедро. Сквозь плотную ткань джинсов
чувствую тепло ее ладони.
Телефон оттягивает карман куртки. Каждое мое слово прослушивают
— таковы издержки новой работы.
— Оль, я должен кое-что сказать…
Чувствую, как ее рука, только что поглаживавшая мое бедро,
напряглась и замерла. Чего она боится? Что я стану каяться в связях
с другими женщинами? Нет, у меня кое-что посерьезнее.
— Я не знаю, когда меня в следующий раз вызовут на эту новую
службу. Может, завтра, может, через год, может, никогда. В любом
случае я не имею права ничего про нее рассказывать. Ни тебе, ни
маме, ни Лехе — никому. Понимаешь меня?
— Да, конечно. Со мной уже беседовали, приходили из органов, —
спокойно отвечает Оля. — Очень вежливый молодой человек.
Надо же, меня ни о чем таком не предупреждали!
— И что он сказал?
— Сказал, я ничего не должна у тебя спрашивать и никому не
должна рассказывать, когда и куда ты уезжаешь. За меня не волнуйся,
Саша. Я же знаю тебя, потому понимаю: чем бы ты ни был занят, это
важное и нужное дело. Никаких вопросов — так никаких вопросов. Моя
задача в том, чтобы у тебя был дом, в который ты всегда сможешь
вернуться.
Рука на моем бедре снова ожила. Вроде ничего уж прямо такого Оля
не делала, но мое тело отозвалось с энтузиазмом — в штанах стало
тесно. А до дома еще минут двадцать ехать… И хрен с ней, с
прослушкой. Пускай дежурные лопнут от зависти.
— У меня тоже есть ужасная секретная тайна, — сказала Оля
страшным шепотом. — Очень порочная. Я купила то мороженое с
шоколадом и печеньем.