«Триста тысяч».
Альфонс решается быстро:
«Пятьсот. Наличными».
Надо же, оказывается, живительный компромат вполне реально
добывать и без моего утраченного Дара.
«Сегодня же» — раздухаряется Женя.
Отлично.
«Где встречаемся?»
«В “Конфетнице” на улице Степана Разина. Через час».
***
Женя уже ждет за маленьким круглым столиком, перед ним стоит
навороченный слоеный коктейль. Увидев меня, альфонс спадает с
лица.
— Вы же… Разве вы?
Самодовольно ухмыляюсь:
— Я да, я очень.
Подскакивает официанточка:
— Что будете заказывать? У нас новый арбузный латте со взбитыми
сливками…
— Двойной эспрессо. Без молока, сахара и прочей дребедени.
— Послушайте, вы все неправильно поняли, — заводится Женя, едва
официантка отходит. — Я просто хотел выяснить, кто пытается
внедриться в фирму моей жены.
— Ну да, разумеется. Полагаете, Алевтина так и подумает, когда
увидит скрины переписки?
Женя вертит в руках ложечку:
— Чего вы хотите?
— Не поверите, я хочу всего-то выполнить свою работу.
Расскажите, что вы сделали со щенком. С Венди.
— Я? С Венди? Да чего это вы, в самом деле? За кого вы меня
принимаете?
Возмущение альфонса выглядит совершенно искренним — зрачки
расширяются, голос чуть дает петуха; но как знать, может, артистизм
— необходимый навык в его профессии. Не отвечаю, просто не свожу с
него тяжелого, равнодушного, чуть утомленного взгляда. Нахватался
приемчиков за полгода службы в полиции.
— Послушайте, ну что вы… Я никогда бы не навредил живому
существу. Для меня даже червяка убить — проблема, потому с детства
ненавижу рыбалку эту всю… А Венди была такая душка. Ну давайте вы
сотрете диалог, пожалуйста? Я вам заплачу, кредит под залог машины
возьму, она на меня оформлена…
— Не нужно мне денег. Я не вымогатель. Просто расскажите, что
случилось с собакой.
Женя сникает:
— Я могу сказать, но вы же не поверите. Никто не поверит…
— Говорите.
— В общем, я видел, но Алевтине рассказывать не стал. Она и
слушать не будет — души не чает в сыночке-корзиночке. А этот
избалованный мажор совсем с катушек слетел.
— Что Никита сделал?
— Унес щенка из дома. Даже не в переноске — в спортивной сумке.
Я не стал спрашивать зачем — он со мной не разговаривает. Не может
простить, понимаете ли, что я краду у него внимание матери… Он —
оборзевший эгоист, ему нет дела до того, что Алевтина — женщина, у
нее есть потребности. Она хочет чувствовать себя любимой и
желанной, это нормально…