Семеновичплетется за мной. Мы садимся за
нечистый пластиковый столик. Забегаловка круглосуточная. Шаурмье
смотрит на нас красными от недосыпа глазами:
— Брать что будете? Просто так нечего рассиживаться, здесь
вам не вокзал!
— У вас кофе растворимый?
— Абижаешь, дарагой! Кофе натуральнейшее — три в
одном!
— Эх. Ну сделайте два… — и обращаюсь к Виктору Семеновичу:
— Вы же уважаемый человек, научный сотрудник… И столько времени
держались. Желание — еще не поступок, Дар — не преступление. Зачем
же вы именно сейчас вдруг стали пакостить людям на работе? Коллеги
вас чем-то обидели?
— Кто вы на самом деле, Саша? — растеряно спрашивает
Виктор Семенович.
Скрываться больше нет смысла:
— Меня наняли, чтобы я нашел в коллективе шепталу. Что я и
сделал.
Виктор Семенович не спеша стягивает вязаные перчатки,
кладет их на середину стола, потом перемещает к краю. Глаз на меня
он не поднимает. Какого черта я вообще с ним пытаюсь разговаривать?
Надо сдать работу заказчику и забыть как страшный сон этот замшелый
институт со всем его будущим в прошедшем.
Но очень уж хочется докопаться до сути. Выяснить не только
что произошло, но и почему. Иначе дело так и не будет закрыто — по
крайней мере, для меня. Да и старикана жаль, он же беззлобный — вон
как переживал за мои талоны на обед. С чего Виктор Семенович вдруг
решил пустить в ход свой Дар?
— Заберите свое кофе! — хмуро объявляет
шаурмье.
Подхожу к прилавку, расплачиваюсь переводом на телефонный
номер — карты здесь не принимают. Беру за ободки два хлипких
стаканчика — мутная жижа от души пахнет химией. Возвращаюсь за
столик. Старик по-прежнему пытается подобрать идеальное место для
своих перчаток на нечистой столешнице. В районе среднего пальца на
левой перчатке зияет дырка.
— Вы очень молоды, Саша, — говорит наконец ВикторСеменович. — Вам, должно быть, кажется, будто
все еще впереди… Вот и мне так казалось, когда я поступил сюда на
работу. А потом… месяц за месяцем, год за годом, одна перспектива
за другой — так жизнь и прошла. И как итог — этот позорный Дар… Он
достался мне потому, что втайне я ненавидел собственную жизнь и
людей, которые ее такой сделали. Тогда-то я и осознал, во что
превратился, и ужаснулся этому. И я никогда, ни при каких
обстоятельствах не применял свой Дар, как бы окружающие меня не
допекали.