И тогда глаза Вити загорелись. Он признался в страшном Даре,
который столько времени прятал сам от себя, а теперь не знает, как
с ним жить. С женой он развелся, а с самим собой развестись нельзя.
Тогда Катя почуяла в нем родную душу и тоже открылась — рассказала
про Дар, приставший к ней, словно клеймо.
В тот вечер для обоих словно бы разбилось стекло, отделявшее их
от людей с нормальными, приличными, непозорными Дарами. Каждый смог
открыть другому свою отверженность, страх, одиночество и стыд за ту
бездну, которая разверзлась внутри 17 декабря и с тех пор всегда
рядом. Однажды захотеть убить не значит стать убийцей, как и быть
нимфой не значит быть шлюхой — но как убедить в этом всех, начиная
с самих себя? Как жить с вечной привязкой к одному-единственному
порочному желанию? Они говорили взахлеб, пока официант не сообщил,
что кафе закрывается, потом поехали… она не помнит, к нему или к
ней… и взахлеб разговаривали до утра, а потом… ну, в общем, с тех
пор они встречаются, у них серьезно. Так что все нормально, Саша,
видишь, к работе это никакого отношения не имеет, и про ту глупую
выходку Ксении Витя давно забыл. Ну, не ему ли знать, какими
страшными и разрушительными могут быть минутные желания; но если на
календаре не 17 декабря, человек переступает через это и живет
дальше.
Я искренне порадовался за Катю — авось счастье в личной жизни
будет способствовать трудовым успехам. Официальное назначение моим
замом добавило ей уверенности в себе, я с удовольствием наблюдал,
как она строит Виталю — распекает за опоздания, неопрятный вид и
запах перегара. Тот сперва кочевряжился — чего это им баба
командует? Но я вызвал его к себе и провел воспитательную беседу —
без мордобоя на этот раз. Объяснил, что времена у фирмы непростые,
а Катерина — слабая женщина; что более достойно — собачиться с
бабой или поддерживать ее?
Через неделю к нам заявилась пожарная инспекция. Я чуть не
подорвался разбираться с ней сам, но вовремя сообразил, что для
сотрудников это шанс потренироваться грудью встречать обычные для
бизнеса проблемы. Инспектор с хамоватой ленцой начал атаку по всем
правилам бюрократической науки: сигнализация проведена не по
нормативам, пожарный кран заржавел, текст на плане экстренной
эвакуации набран не тем шрифтом. Катя бледнела, терялась и
растерянно что-то мямлила. Мне стоило колоссальных усилий не прийти
ей на помощь, поставив зарвавшегося чинушу на место, как я делал
всегда. И тогда за плечом Кати встал Виталя; он молчал, скрестив на
груди руки, и мрачно смотрел исподлобья. Этого хватило, чтобы
инспектор утратил прыть и сбавил обороты, а Катерина воспряла,
взяла себя в руки и быстренько разыскала документацию,
подтверждающую соответствие, предъявила параграфы, затребовала
протокол по нормативам — в общем, встретила противника шквальным
огнем боевого канцелярита. Штраф мы все равно огребли, но то дело
житейское.