— По делу-то обзывали?
Весь на нервах, Камбала поддерживает разговор из последних сил.
Ему бы рыло кому начистить… Нет, послали сюда, разговоры
разговаривать. Типа, он на все руки мастер. Не мастер, а только КМС
по нескольким дисциплинам. Оральное искусство в этом ряду рядом не
лежало.
Аглая Лукинична не видит страданий собеседника. Она рада
поговорить. Вновь обнажился неровный частокол золотых и стальных
коронок:
— Не гуляет, но… погуливает. Молодая, глупая. Кровь играет.
Лизка у нас девка аппетитная, мужикам дюже нравится. Но
разборчивая. Хотя… всяко бывало. Которые хамили и руки распускали —
приезжала мили… свят-свят, тьфу ее, полиция, всех забирала. Лизу ни
разу. Скажу по секрету: полиция ее опекает.
Игнат Камбала становится похожим на рыбу камбалу. Или на
лягушку, которой не по размеру клизму поставили или насосом слегка
надули.
— Что?
Бабулька довольна:
— Я потом спросила офицера, тот сказал, что СВЕРХУ, — изогнутый
палец пронзил притолоку, — просили обезопасить девочку от
случайностей. Теперь патруль всегда под боком, и чуть что…
Слушая, как в отношении дебоширов сразу принимаются крутые меры
и вешаются статьи — минимум за хулиганство, минимум с условными
сроками (чтобы прочувствовали высоту покровителей, забыли сюда
дорогу и больше не рыпались), Камбала вновь поднимает фото
Матвеева:
— А этот? Тоже дебошир?
Аглая Лукинична расцветает:
— Что ты! Это ее жених.
— Жених?!
Пальцы сами набирают срочное сообщение в офис. Камбала
нервничает. Вводную дали, что у «цели номер два» другая на примете,
все ноги сбили, разыскивая. Ух, мерзавец.
— И что же? — Камбала настолько искренен в своем внимании, что
старушка сияет.
— Ушли не так давно, — говорит она. — Скоро вернутся.
— Уверены? — удивляется Камбала.
— Так ить мороз на улице, — разводит руками бабка. — Но не из-за
этого. Ты Лизку-то видал? Думаешь, долго утерпят?
Игнат понимающе скалится. Всезнающая соседка, щурясь довольно,
сообщнически посмеивается вместе с ним.
Ушли — это, значит, к адвокату. По описанию таксиста, Матвеев
был именно с Лизой.
Но — скоро вернутся… Игнат расплывается в своей самой
добродушной из улыбок, от которой посторонние почему-то мочатся в
штаны. Будет настоящая работа. Глаза высматривают, как лучше
организовать засаду. А брать будет сам.
— Если, конечно, на другую квартиру не уйдут, — продолжает
вещать говорливая соседка.