Только брезгливость остаётся.
Злость, на мой взгляд, как-то приятнее испытывать, нежели брезгливость.
Злость помогает совершать поступки, на которые раньше, казалось бы, ты не была способна. А брезгливость оставляет только одно желание — избавиться от него как можно быстрее. Даже сил на месть не остаётся.
Ася, слушая мои рассуждения, начинает хохотать, но не зло, а как-то разочарованно, что ли.
— Ха! Детей она растила! Мужики считают это нормой. И чего?! Все растят, но никто из мужей своим жёнам за это спасибо не говорит. Ещё скажи: быт и тыл обеспечивала и прочую ерунду! Все это делают, не ты одна, Наташенька. А насчёт того, чтобы сказать правду, пустое. Лучше пользуйся моментом и лови с поличным! Не решаешься, так и скажи. Я за тебя его поймаю. А тебе потом только развестись останется.
Ася говорит это каким-то возмущением, злостью, негодованием, словно дело касается её мужа, не моего.
— Только ты платформу себе подготовь, чтобы потом, как я, не судиться за каждую копейку. Деньги сними со счетов, скажи, мол, шубу, машину новую хочешь, или что-то такое. Только смотри, чтобы покупка подороже была в твоём вранье.
Подруга открывает холодильник, достаёт начатую бутылку алкоголя, наливает себе, поднимает бокал, салютует мне и выпивает залпом.
— За нас! Скажу тебе ещё раз, Наташка, хоть и горько тебе будет это слышать. Всё, что случилось с тобой — это результат того, что ты растворилась в своём мужике и детях!
— А ты? Что насчёт тебя? — улыбаюсь, глядя на неё.
— А что я?
— Ты не растворилась в своём, себя больше предпочитала любить, но и от тебя твой загулял. Как тогда объяснить? И хватит меня тыкать тем, что я забочусь о своих близких. Я люблю их и живу, как умею.
Ася отворачивается, но всё равно замечаю, как она плачет. Я обидела её.
— Да, ты права. Вроде любила, прощала, закрывала глаза на многое, но всё равно предали. Кто же знает, что этим мужикам надо. Себя любишь — плохо. Его любишь — плохо. Где эта долбаная золотая середина?
Больше мы о мужьях не говорим. Домой возвращаюсь на такси и, сославшись на плохое самочувствие, торопливо ложусь спать.
Он же сам сказал, уроки с Ромкой уже сделал, так что мне и волноваться не о чем.
Отворачиваюсь к стене, но уснуть не получается, потому что в темноте мерцает экран телефона мужа.
Он что-то пишет, тихо смеётся и ведёт себя так, будто боится разбудить меня.