Гневными взглядами метал молнии и устрашающе сжимал до белых костяшек огромные кулаки. Я боязливо поглядываю на Мишу, ему действительно стоило бы побаиваться моего отца. Муж сидел белее снега, того и гляди в обморок грохнется.
– Я… Я ничего не знал, Николай Алексеевич. Я думал… – сбивчиво лепечет белыми губами муж.
– А тебе не надо думать, Миша, за тебя уже подумали! – отец перешел на откровенный ор, он больше не сдерживался, ревел, как взбешенный медведь.
Я сжалась в комок под его натиском, сидя в кресле. Так было страшно, что даже плакать не могла.
– Я понял, Николай Алексеевич, – еле разлепив губы, промямлил муж.
Я вообще поразилась, конечно, его выдержке. Удивил, так удивил.
– Понял он. Нечего было и начинать. Надоела жена?! Так заведи любовницу. И не надо напоказ. Скромность должна присутствовать. Тем более, когда такая ответственность на твоих плечах. Ты хоть понимаешь, что в глазах крупных инвесторов ты должен выглядеть как благонадежный партнер, а не бегающий с вываленным писюном наружу кобелина, – отец замолчал, а у меня перед перед глазами все поплыло. – Не умеешь сам, спроси совета у взрослых.
Боже! Живот скручивает внезапный спазм, тошнота подкатывает к горлу. Я складываюсь пополам.
– Ненавижу, – бормочу под нос, безмолвно шевеля губами. – Ненавижу.
– Марина, что опять? – устало выдыхает отец.
– Я презираю тебя! – выкрикиваю, закрываю рот ладонью и пулей вылетаю в коридор, не чувствуя под собой ног, бегу в сторону туалета.
Я никогда, никогда не соглашусь жить с Мишей. Пусть лучше убьют меня. Но с ним я не останусь.