Но Светка откликнулась сразу, её ментальное присутствие окутало
Настю, как теплая, мягкая волна, хотя и немного растерянная.
«Конечно, смотри, — разрешила блондинка. — Всё будет хорошо.
Даня разберётся».
Только вот, глядя на то, что происходит снаружи, в это «хорошо»
поверить становится всё сложнее. Жанна Горнорудова стоит рядом, её
лицо мёртвенно-бледное, как мел, а руки сжаты в кулаки так сильно,
что побелели суставы.
— Всё скоро закончится, дочка, всё... — неубедительно шепчет
она, голос дрожит, пытаясь звучать уверенно. — Твой отец уже
почти...
— Я всё вижу, мама! — возражает Настя, глаза её расширены от
ужаса. — Папа в опасности!
Слова обрываются на полуслове, когда снаружи раздается очередной
грохот. Бункер содрогается, лампы на стенах мерцают.
— Ты видишь? — Жанна резко оборачивается к дочери, взгляд её
цепляется за кольцо на пальце. И вдруг в глазах мелькает
понимание.
— Ох, вот оно что... — срывается с её губ тихий шёпот. — Ты
связалась с ними...
Настя машинально кивает, но взгляд её отстранён. В сознании
барышни сейчас совсем другая картина: не это убежище, не мать, не
тусклый свет ламп. Настя летит на заоблачной высоте, вцепившись в
чешуйчатую спину Дракона, её изменившиеся золотые волосы
развеваются от сильного ветра. Внизу мелькают облака, обнажая
обломки усадьбы, превращённой в поле битвы.
Её глаза следят за Даней, следят, как он делает стремительный
прыжок, и внезапно за его спиной распахиваются огромные, зловещие
крылья из самой Тьмы. Они взмывают в ночное небо, словно резаные
куски мрака. Он летит вниз, плавно скользя к обломкам правого крыла
усадьбы — туда, где огромный, мерзкий жук прижал отца к земле
когтистой лапой.
— Даня, миленький... — шепчет Настя, её руки сжимаются, пальцы
белеют от напряжения. — Спаси его... прошу, спаси папу!
***
Приземляюсь на крыльях из мрака у рухнувшей стены, сам я уже в
доспехе Тьмы. Жук, щёлкающий жвалами, давит Павла, прижав его к
земле передней лапой. Кора друидского доспеха вся потрескалась, но
еще держится. Барон всё-таки Грандмастер, должен еще пожить.
Жук смотрит на меня. Жвалы медленно раскрываются, чтобы громко
схлопнуться.
«Добрый вечер, Павел Тимофеевич» — здороваюсь с бароном по
мыслеречи. — Можете не вставать».
— Пришёл прикончить меня? — сдавленно шипит барон, подняв
голову, в его взгляде ядовитое отчаяние. — Ну давай, добивай!