Сам отъезд из Милана был спорным моментом. Суворов занял
преспокойно Турин, обложил Геную, но перенаправил часть войск на
юг, предоставив Петру Ивановичу Багратиону действовать
самостоятельно. Рим, Неаполь и другие города ждали, даже если и без
счастливых улыбок, русские штыки. Ушаков так же переместился в
Тирренское море.
И вот, в преддверии всех этих событий, я уезжаю в Петербург. Ибо
назвался груздем, полезай в кузов! Начал действовать в направлении
обеспечения русского присутствия и влияния в на побережье
Адриатики, отчитывайся и действуй дальше. Инициатива в нашем
Богоспасаемым государстве всегда того-сего делает с
инициатором.
Благо, что Зарах Ложкарь остается в Италии и я рассчитываю, что
заполучу еще некоторых корабелов, сыроделов, как и ряд предметов
искусства. А что? Разве не достойно Надеждово заполучить свой
музей? Я считаю, что достойно. Кто считает иначе, в топку! Может
соскоблить Сикстинскую капеллу? Варвар я русский, или как?
Кстати, получилось услышать термин «ложкарство», который имел
значение, как ограбление с улыбкой, почти что добровольное для
того, кого грабят. Нужно выбивать главе Военторга чин, он реальный
генерал в своем деле, да и армии помогает, причем, порой очень
существенно. Не сыром единым питаются наши офицеры и это заслуга
Военторга.
И вот меня обуревали двойственные чувства. С одной стороны, я,
конечно же, хотел увидеть жену, даже ощущал некую тоску по родному
поместью. Однако, была и другая сторона, обстоятельства, которые
создавали дискомфорт и не позволяли уходить из Северной Италии со
спокойным сердцем.
Видимо, не без моего участия начиналась большая игра за будущее
земель, освобожденных русским оружием. Вызов мне поступил от
канцлера Российской империи Александра Андреевича Безбородко. Не
сказать, что это был официальный вызов в Петербург. Пришло письмо,
в котором была лишь пара строк, но зато наполненных таким смыслом,
что историкам будущего, а я сохраню записку, будет чем повеселить
студентов. Канцлер писал: “Прекращай дурить в Милане, не вздумай
соглашаться быть герцогом. Заварил Кашу, приезжай в Петербург,
будем ее расхлебывать”.
Вот я и ехал. Очень медленно до границы с Российской империей, а
когда минули бывшие польские земли, что нынче под Австрией, я
рванул вперед. Раздав приказы и указания, переговорив с
военторговцами, которые также пристроились к нашему каравану, сев с
относительным комфортом в карету, запряженную аж шестью лошадьми,
устремился в Надеждово.