— Макс, матросы? — безопасник отвлекается от целителя и
требовательно смотрит на меня.
— Кому передавать? — тут же уточняю. — И про жизнь и
относительную свободу вы помните? Они, в принципе, отработали
ее.
— Помним, помним, — ворчит Матвей. Что-то проговаривает в
гарнитуру, в дверях появляется полицейский.
— Стас, матросов передавай, — вызываю ольгиного соратника. Тут
же рулевому показываю головой на выход. Тот вопросительно смотрит
на меня. В кают-компанию начинают набиваться и матросы.
— Хайят, ойзюрлук (жизнь, свобода (турецк.)), — выводит из
замешательства рулевого и матросов полицейский. Наверняка говорит с
акцентом, но вполне достаточно для понимания этим ребятам.
Турки один за одним сходят с корабля, и сразу же в помещении
становится свободнее.
— Только, Максим, свобода относительная, — снова ворчит
безопасник. — Я понимаю что в тех условиях по-другому поступить
было нельзя, но твое обещание довольно сильно сковало нам руки в
плане законности. Эти люди все-таки участвовали в торговле
гражданами Империи и нести наказание будут.
— Мне без разницы, — равнодушно пожимаю плечами. — Они сделали
свою работу хорошо, пусть и под наблюдением. Ни разу не попытались
нас сдать османским властям, хотя некоторое время возможности были.
Вывезли ребят, — показываю на подростков, — пусть и под давлением
Стаса. Они свою часть договора выполнили. Я понимаю, что в этих
условиях их верность — это больше результат работы угрозы от
амулетов, а не их личный выбор, но выполнили. Так что хотелось бы
договор с нашей стороны выполнить тоже. Но меня устроит и
формальное его воплощение.
— Так и будет. Они уедут на фронтир. Есть у Империи места с
постоянной войной. Их мало, и стоящие там войсковые части никаких
военных действий не ведут официально, но в тоже время, жить там
довольно опасно. Хоть и намного более свободно, чем в более
цивилизованных регионах. Так что все точно по договору, и жизнь и
свобода, правда они бы такие и жизнь и свободу точно не выбрали.
Вернуться оттуда они, в принципе, могут, но это довольно сложно,
как у них говорят — кисмет, судьба. Там это особенно остро
чувствуется.
Подросткам, которые слышат эти пару слов Матвея, как-то
становится легче. Видимо действительно неплохое решение.
Киваю и выбрасываю турок из своей головы.