, необходимо ли ему умереть, чтобы Вознестись. Если в него верит достаточно людей, то он может Вознестись и так.
Кёнига захлестнула волна облегчения. Его доппели по-прежнему враждуют друг с другом. Он шагнул вперед и произнес:
– Нет. План нельзя изменить. Что значит любовь одного ребенка по сравнению с поклонением миллионов? Морген – инструмент, которым нужно воспользоваться, и ничего больше. – Ему было досадно осознавать, что он точно повторил эти слова за Отречением. Не приобрел ли этот доппель большего влияния, чем остальные?
– Мы знаем, что ты в это не веришь, – сказал Приятие. – Мы знаем, что для тебя значит этот ребенок.
Беспокойство, тихий, самый скрытный доппель, посмотрел на Приятие, потом на Отречение и, наконец, на Кёнига.
– Мальчик опасен. Он слишком быстро набирает силу. Мы потеряем влияние.
– Не существует никаких «мы». Я буду влиять на него, – сказал Кёниг, но заподозрил, что Беспокойство что-то замышляет. Преимущество от возможности разговаривать с собственным бессознательным заключалось именно в этом. Большинство людей путаются и сами никогда не могут разобраться, что они думают. Пусть он и не доверяет Доппелям, но в определенном смысле они были именно теми, кому он мог бы доверять более всего. – Расскажи мне все остальное, Беспокойство.
– Силы Моргена – проявление веры в него поклоняющихся ему Геборене или же эти силы – его собственные воплощенные иллюзии? Мы создаем бога или просто очень могущественного гайстес-кранкен?
– А какая разница? – спросил Кёниг. – Разве не имело бы смысла, чтобы перед Вознесением он стал гайстескранкен? Во всяком случае, это показывает нам, что наши планы работают. – Он зарычал от досады и поправил себя: – Мои планы.
– Нет, – прошептал Беспокойство. – Все происходит слишком быстро. Мальчика явно что-то вывело из равновесия. Если его силы будут расти слишком быстро, мы не сможем добиться его Вознесения. Возможно, он не дотянет до того, чтобы стать богом, но как гайстескранкен, которому будет поклоняться весь Зельбстхас, он может оказаться сильнее нас.
– Нет, – не согласился Приятие. – Этот ребенок нас любит. Он доверяет нам.
– Это ты, как дурак, доверяешь ему. – Отречение поднялся с кресла и зашагал по комнате, и его багровые одежды шуршали по толстому ковру. Доппель безупречно изобразил походку Кёнига, да и неудивительно.