— Ты говоришь о Юрии, которого в Киеве называли Долгими Руками?
К нему идти? — спросил Иван Ростиславович, с интересом поглядывая
на епископа.
Все знали, что Климент Смолятич — это креатура Мстиславовичей —
Ростислава и Изяслава. Поддерживают епископа и западнорусские
княжества, прежде всего Полоцкое, Витебское, Друцкое. Туровское,
опять же, княжество, благоволит Смолятичу. Но как быть с единым
правлением? Оно неизменно с элементами деспотизма и притеснения.
Тут даже из двух братьев Мстиславовичей одного выбирать, несмотря
на то, что на Руси уйма князей.
— Братсво вне всех княжеских распрей! — провозгласил Климент
Смолятич.
Что? Согласился-таки епископ с созданием Братство? Климент
говорит об Ордене, как о состоявшемся явлении.
— Не выйдет, владыко оставаться вне распрей и усобиц! — я
покачал в отрицании головой.
— Да как ты все время перечишь владыке? — взбеленился князь.
— Иван Ростиславович, пусть скажет отрок, — повелел епископ.
— Прости, князь, но должно обсудить Братство с будущим русским
митрополитом… — сказал я и улыбнулся.
Это уже второй раз я называю Смолятича митрополитом. И тут не
нужно и семи пядей во лбу, чтобы понимать, зачем епископ заручается
поддержкой ряда русских епископов, пусть и не русские они, но
обрусевшие по большей части.
— Стремление Братства одно — прославление веры христианской, как
и единства, и силы Руси. Если нужно на этом пусти скинуть кого, или
подыграть кому, так и должно быть, — сказал я.
— Ты, князь Иван Ростиславович, — епископ обратился не ко мне, а
к ошарашенному третьему участнику разговора, которые менее
остальных успевает высказаться. — Что тут слышишь, али все, что
чувствуешь, оставь тут, я и грехи твои отпущу опосля молитвы. За
стенами этой горницы все будет, как прежде. Так ведь,
отрок-моногомудр?
Я подтвердил. А дальше были снова споры, разговоры, одергивания
меня со стороны князя и снова споры. Но, чем дальше и дольше мы
говорили, тем больше становилось понятным: Ордену, то есть,
Братству, быть! Обсуждались уже такие детали, как одежда и
символика.
— Коли все, о чем мы говорим, не выйдет далее сего дома, то
ведомо ли вам то, что апостола Андрея не было на Руси? — спросил
епископ.
Князь Иван Ростиславович прямо и рот свой рукой закрыл. Для него
эти слова были такой крамолой, что жуть берет. Против русского
православия, его основ? И это говорил сам епископ! И как в таком
возмущении находит место тот факт, что сам князь воздает хвалу
Перуну?