Фыркнув, я тронулась в путь.
— Собственно говоря, особо объяснять и нечего. Оба выражения правильные, оба существуют. Только выражение «истина рождается в споре» приписывают выдающемуся древнегреческому философу моего мира Сократу. Хотя, как мне кажется, это не совсем верная трактовка. Мне кажется, что мыслитель имел в виду диалог, а не спор. А то, — я криво усмехнулась, — я как-то не представляю, как можно в споре выловить истину.
— Угу-у-у… — протянул кот и поднял на меня бирюзовые глаза: — А про вино?
— А там еще проще: «In vino veritas» — истина в вине. Это выражение принадлежит другому философу Древности - Плинию Старшему. Существует мнение, что древние народы любили решать серьезные вопросы на праздниках, считая, что нетрезвый человек не способен на обман и лукавство. — Я передернула плечами, заставив Бегемота напряженно сжаться у меня на руках. — Как по мне, так это глупость. Ну что могут нарешать пьяные? Еще друг другу морды набьют.
Кот задумчиво подвигал ушами:
— Ты права. Серьезные дела нужно решать только на трезвую и ясную голову.
— Угу. А еще поэт в моем мире очень красиво обыграл это изречение:
«…Глухие тайны мне поручены,
Мне чье-то солнце вручено,
И все души моей излучины
Пронзило терпкое вино…»
[А. Блок «Письмо к незнакомке»]
— Красиво… — Бегемот задумчиво посмотрел вдаль.
Так, болтая о глупостях, я незаметно для себя спустилась по лестнице и пересекла холл. А вот у дверей Бегемота пришлось ссадить с рук: двери оказались двустворчатыми и слишком тяжелыми для того, чтобы я смогла их хотя бы приоткрыть одной рукой. И Бегемот магией не смог мне помочь.
Чтобы приоткрыть одну створку двери, мне пришлось двумя руками вцепиться в кольцо, заменяющее тут дверную ручку, упереться пятками в пол и буквально повиснуть на двери всем своим весом. Через пару секунд упрямая преграда приоткрылась на ширину, достаточную, чтобы я смогла протиснуться в нее боком. Что я и сделала.
После рассеянного света помещения полуденное солнце буквально ослепило меня. Пришлось постоять немного, привыкая к яркому свету. Кот, проскользнув в приоткрытую дверь следом за мной, прижался к моей ноге:
— Ну вот. Вот они, ворота. Пойдем?