Но удача мне улыбнулась: в этом году
тепло и краски рано вернулись на широкие проспекты и изогнутые
набережные Петербурга. Я много гулял и изучал те
достопримечательности, на которые у меня никогда не находилось
времени в бытие туристом. С Феликсом мы общались не так часто –
наши режимы не совпадали, – но он всегда с удивительно живым,
неподдельным интересом слушал мои «заметки переселенца», то и дело
прося рассказать что-нибудь, когда мы, казалось бы, садились в
гостиной посмотреть какой-нибудь сериал. В плане кино наши вкусы
неожиданно сошлись. Мы оба любили фантастику и при этом страшно
критиковали все, что видели: я – сюжетные дыры, а Феликс – то, что
он называл «матчастью» и «достоверностью».
– Пф! – фыркал он, закидывая в рот
горсть соленого попкорна. –Бред. Упыря так не убьешь. Осинового кола мало,
нужно еще молитву на древнеарамейском поверху прочитать. И,
желательно, помазать ему лоб миром. Ну или елеем. В принципе,
подойдет любое из масел, которые используют в
богослужениях.
– Ох, Женя, давай сделаем паузу! –
морщился он через минуту и нажимал на клавиатуре пробел, вследствие
чего во весь экран застывало изображение орущей девицы, которую
впечатал в стену озлобленный призрак. – Мне надо подышать, прежде
чем продолжать смотреть на столь непрофессиональное обращение
главного героя с доской Уиджа[1]. Тут любой бы рассвирепел… Давай лучше,
расскажи, ты куда сегодня ходил? Хотя нет! – Феликс поджимал ноги и
задумчиво щурился. – Я сам догадаюсь. Ты гулял по бывшему кварталу
Аптекарей на Васильевском острове, да? Заходил в аптеку
Пелей?
В первые разы, когда Феликс вот так
легко угадывал, где я был, я думал, что ему просто
везет.
Потом мне начало казаться, что он
ужасно, нечеловечески наблюдателен и умен: тогда я даже начал
немного фантазировать на тему того, что мы будем как Холмс с
Ватсоном: и хотя в идеале это я хотел бы стать Шерлоком,
мысль об амплуа приятного пишущего человека с красавицей-женой
(правда, Мэри вроде умерла потом… кхм…) тоже казалась мне
сносной.
Но нет, Феликс не был детективным
гением. Впрочем, как и я: прошел почти месяц с моего переезда,
прежде чем я наконец перестал закрывать глаза на все те странности,
которые наполняли жизнь моего соседа.
Например, на то, что по ночам из его
комнаты иногда доносились негромкие разговоры на непонятном языке,
напоминающим греческий, и один голос всегда принадлежал самому
Феликсу, но при этом в спальню никто не входил до и не выходил из
нее после. Зато я, занимающий соседнюю комнату, явственно слышал
щелчок закрываемого окна и хлопанье огромных крыльев, а на
подоконнике у меня мелькала на мгновение чья-то тень. Почти
человеческая.