– Ого... Наручные. Впервые вижу такой интересный
экземпляр...
Эско Риекки стоял рядом со мной, поэтому, естественно, на часы
сразу обратил внимания.
Мы отошли от машины, и теперь просто замерли на месте,
рассматривая фасад здания. Вернее, рассматривал его Эско. Хотя уж
он то, уверен, видел эту гостиницу сто миллионов раз. Что его
сейчас так впечатлило, не знаю.
Я просто молча изображал столб, ожидая, когда начальник сыскной
полиции налюбуется зданием с красиво надписью "Kämp" на вывеске.
– Насколько я знаю, в Советском Союзе ничего подобного сделать
не могли.
Господин Риекки внимательным взглядом проводил мою руку, которую
я опустил вниз. Причём, пялился он настолько пристально, что мне
пришлось одернул манжет и спрятать часы.
– Это память об отце. – Коротко ответил я, а затем
многозначительно посмотрел на высокие дубовые двери гостиницы. –
Идёмте?
– Конечно, конечно... – Суетливо закудахтал господин Риекки,
снова входя в привычную роль. – Ты уж не обессудь, Алексей, не ждал
такого гостя. Не подготовился...
Мы двинулись ко входу в здание, поднялись по ступням. Эско
посторонился, пропуская меня вперед, но едва я поднял ногу, чтоб
перешагнуть через порог, он совершенно неожиданно проскользнул в
холл гостиницы. Это было резко и неприятно. Сильно раздражает,
когда лысый мужик, нарушая все понятия о личных границах,
проскакивает вперед, оттеснив меня плечом. Я даже запах его
одеколона почувствовал, приторный и слишком навязчивый.
Удолбал своими психологическими зарисовками, честное слово. Явно
пытается вывести меня на эмоции. Только не откровенно, а
исподтишка. Капает на нервы, как водичка из сломанного крана.
– Квартира служебная имеется, но она, в некотором роде, сейчас
занята. Так что, придется в гостинице. Но зато в какой! Это тебе не
просто нынешняя, современная лабуда. Это, Алексей, историческая
ценность! Построили здание в 1887 году и сразу... Слышишь, Алексей?
Сразу все газеты немедленно
начали его восхвалять, называя величественным, великолепным и
европейским.
Начальник сыскной
полиции шёл чуть впереди, буквально на четверть шага. Для того,
чтоб рассказывать все эти занимательные, но совершенно ненужные
вещи, ему приходилось постоянно держать корпус в пол оборота. От
этого казалось, будто идёт он не как нормальный человек – прямо, а
двигается бочком.