Гордей - отец? Отец. Пусть вспоминает, что быть отцом - это не только про игрушки и баловство, но и про ответственность.
Подъехав к автосервису, оставляю машину у ворот, и, пройдя с полусонной Аришей на руках мимо занятых друг другом клиентов и механиков, поднимаюсь по металлической лестнице на второй полуэтаж, где расположен кабинет мужа.
Остановившись на последней ступеньке, открываю полностью стеклянную, как и все стены в кабинете, дверь и вхожу.
Кабинет пуст.
Уже хочу развернуться и спуститься обратно, чтобы узнать у сотрудников, где муж, но взгляд останавливается на двери в комнату отдыха за единственной тут стеной. Может, он там? Делаю несколько шагов вперед, тянусь к ручке и приоткрываю дверь.
И рука замирает - я слышу низкий бархатный голос мужа, но не только его. На его слова, я даже не слышу какие, отвечает смеющийся женский голос. И это не веселый смех, он такой… томный, заигрывающий - возбужденный.
- Ну попробуй, - отвечает ей муж, и у меня внутри все покрывается льдом.
Он…
Он там…
Не тормозя больше, решительно дергаю дверь на себя, открывая ее полностью, и застываю в ужасе.
Я чувствую себя так, будто в меня врезался поезд.
Перед Гордеем, присевшим на спинку дивана, стоит девушка. Она стоит спиной ко мне, но все, что нужно, я вижу - молодая, эффектная, ухоженная, в экстремально коротком платье.
На муже нет рубашки, и он щеголяет обнаженным накаченным торсом, а девица тянет руки к его ремню. Хотя нет, ремень она уже расстегнула, в данный момент ее пальцы уже взялись за собачку молнии на брюках…
В глаза врезается ее маникюр цвета крови.
Я стою в проеме двери, прижимая к себе Аришу, и смотрю на мужа. На него, на нее.
Мой муж…
Мой собственный любимый муж. Не стесняясь. Прямо у себя в офисе собирается иметь какую-то…
Весь мой привычный мир обрушивается, моя прежняя жизнь становится руинами здесь и сейчас.
Ариша, проснувшись, дергает меня за плечо и радостно лепечет:
- Папа!
И это единственное, что удерживает меня от крика.
А в следующую секунду я понимаю, что она тоже все это видит. Нет. Господи, нет!
Быстро разворачиваю ее от этого жуткого зрелища, хотя, она, конечно, ничего еще не понимает в свои два годика, но все равно. Прижимаю дочь к себе крепче, накрываю спину ладонью, как щитом. Меня трясет. В голове шумит, в ушах стучит кровь.