— Давай остатки краски
смоем и поедем, — спокойно проговорил он, и вот тут державшая
себя в ежовых рукавицах с самого детства женщина почему-то
разрыдалась. Она сама не могла понять, что произошло: то ли это
случилось из-за мягких, никогда ранее не испытанных объятий, то ли
из-за теплого тона мужчины, но она теперь пыталась успокоиться и не
думать о том, что он сейчас уйдет от такой плаксы. — Ох,
солнышко, — произнес Виктор с теми же интонациями, с которыми
говорил с маленькими пациентами. — Ничего, моя хорошая, мы
успокоимся, умоемся и поедем, да?
— Да… Прости…
— прошептала Марина мужчине, объятия которого покидать совсем
не хотелось, но она сделала над собой усилие.
— Не за что просить
прощения, — Виктор неожиданно погладил женщину по волосам,
заставив ее замереть. — Просто очень плохо, когда совсем
одна.
— Я сейчас, —
пискнула женщина, скрываясь в очень маленькой ванной комнате.
Марина сама не ожидала от
себя такого проявления эмоций, такого всплеска, прорвавшего все
барьеры, поэтому умывалась сейчас, давясь слезами, стараясь
подавить рыдания, а ведь ей просто хотелось ласки и тепла, просто
Марина этого не понимала. Выросшая среди сирот женщина видела
семейное тепло лишь в том сне про Гермиону Грейнджер… Как она могла
только подумать стереть память родителям! Сирота понимала ценность
родителей, а вот та Грейнджер — нет… Приведя себя в порядок,
Марина вышла к терпеливо ожидавшему ее Виктору, чтобы отправиться с
ним в неизвестность. Сейчас она была готова отправиться и на край
света, главное, чтобы с ним. «Да ты влюбилась, мать!» —
пораженно подумала Марина. — «Прекрати немедленно, ты ему не
нужна!»
Они ехали что-то около
полутора часов, семья Бок жила почти на швейцарской границе, среди
живописного Чернолесья, так назывался заповедник. Встающие на
горизонте Альпы, добрый лес и едва видимый дымок швейцарской
атомной электростанции — все это дарило ощущение чего-то
необыкновенного. Но самым необыкновенным оказалась семья Виктора.
Его пожилая мама, встретившая Марину, как родную, как будто они
были близкими и долгое время не виделись. Женщину обнимали,
представляли домочадцам, жутко засмущали, но… Ей было так тепло,
как никогда в жизни. Марина едва сдерживала слезы, когда старая
бабушка Виктора увела ее в дальнюю комнату.