– Так, может быть, не биография, а анатомия? – не унимался третий помощник.
– Да, точно-точно, анатомия, – отвечал невозмутимо Валерро.
Далее разговор перешел на другие темы, Валерий-Валерро вспоминал свою житуху перед посадкой на судно: «Был у меня в то время друг блатной-блатной и подруга при нем, приблатненная очень». В этот раз уже третий механик решил поинтересоваться: «А это как надо понимать, блатной и приблатненная? В чем же разница?». – «Все очень просто, он совсем блатной, а она еще не совсем. И эта его подруга, она была такая кудрявая, такая кудрявая, как Бангладеш».
Все присутствующие на мостике загалдели от неожиданности, а третий механик произнес: «Какая-то глупость, как это как Бангладеш, ведь это название страны. Может быть как Анджела Дэвис?» – «А, точно-точно, как Анджела Дэвис», – спокойно, без всяких эмоций, ответил Валерро.
Капитан неоднократно вызывал третьего помощника и отчитывал его за нахождение на мостике посторонних лиц и в этот раз, услышав громкие разговоры, поднялся на мостик. Представители машинной команды быстренько исчезли с мостика, а помощник получил очередной нагоняй.
Закончилась эта веселая история плохо. С самого начала работы на судне было отмечено, что Валерро имеет слабости в отношении «зеленого змия». В очередной раз придя из увольнения очень веселым, он был списан в первом же порту захода. Сделать это было несложно, так как судно работало в каботаже.
Николай Сизов лежал на верхней полке купе скорого поезда, мчавшего его из приморского города домой. Пять месяцев работы были позади, вахты и грузовые операции остались в прошлом, поэтому настроение было приподнятое. Он ехал домой. Возвращение мужской половины с морей в его семье всегда сопровождалось большим застольем – накрывался стол, чествовали приехавшего. Так было, когда приходил с моря его отец, так было даже когда он, еще курсант училища, приходил с практики, так было, когда он приезжал с контрактов. Обычно они сидели за праздничным столом и обсуждали ситуации, которые случались на судне. Отец всегда внимательно слушал, задавал вопросы, уточняя те или иные детали случившегося, и только затем давал оценку действиям сына. Мама всегда присутствовала при обсуждениях, с любовью смотрела на отца и сына – моряков. Со смертью отца этих обсуждений стало очень не хватать, но традиция всегда соблюдалась: сидели за столом вдвоем с мамой.