– Еле соседей разогнала. – Мать устало опустилась на лавку. – Что же мне с тобой, непутевым делать? Думала, женю по осени – образумишься… да кто ж после такого за тебя, остолопа, пойдет? Теперь, считай, до смерти твоей поминать будут, как Емеля на печи приехал.
Я пожал плечами. Жениться вовсе ни к чему, а соседи… ну что соседи – почешут языками и перестанут.
Кто ж мог знать, что через месяц пересуды дойдут до царя, и тот затребует «колдуна» пред свои очи?
– Ну что, Емеля? Неужто не перевелись в тридевятом царстве волшебники? – Голос царя был строгим, но в глазах плясали смешинки. – Расскажи-ка, с чего вдруг печки по улицам разъезжать стали?
Я вздохнул, и выложил все, как на духу. Царь рассмеялся:
– Ну, потешил, парень! Горазд сказки сказывать. А еще знаешь?
Не поверил. Конечно – я бы и сам не поверил, расскажи кто такое.
– Знаю, государь – поклонился я.
– Так рассказывай. Хотя, погоди. – Царь обернулся к служанке. – Кликни-ка Машу, пускай послушает.
Царевна Марья вошла – и я напрочь забыл, о чем собирался говорить. Огромные серые глаза, коса толщиной в руку, походка плывущей лебедушки… Голос царя прозвучал словно издалека.
– Вот теперь рассказывай.
Я помедлил, отгоняя наваждение, и начал:
– Жил-был в Великом Новгороде купец…
Вернуться в деревню царь не позволил:
– Славные сказки у тебя, Емеля. Поживи-ка при дворе, потешь старика. Горницу тебе покажут, есть-пить дадут, коли надо чего будет – скажешь… вон, хоть Прасковье, горничной твоей она будет. Да, есть во дворце книжный чертог – там можешь читать, сколько душеньке угодно. И вот еще, – царь протянул увесистый мешочек. Это тебе награда за труды, да за беспокойство.
Я низко поклонился:
– Спасибо за доброту, царь-батюшка. Только мне ведь много не надо. Нельзя ли матушке награду твою передать?
– Отчего ж нельзя? Передадут. Странный ты, Емеля.
– Какой уж есть, государь.
– Ладно. Маша, проследи, чтобы гостя обиходили, как должно.
Царевна поднялась, жестом подозвала служанку и обернулась ко мне:
– Пойдем. Горницу твою покажу.
– Государыня, – смутился я окончательно. – Пристало ли тебе за мужиком ходить?
Марья улыбнулась:
– Батюшка говорит: нет стыда в том, чтобы гостю услужить. А я добавлю: плох тот царь, что от народа, который его кормит, открещиваться станет.
Я прожил в царском тереме до осени. Со временем неловкость прошла. Когда рядом не было бояр, царь становился веселым стариканом, падким до чудесных историй. А царевна… я не сразу понял, почему при одном ее появлении начинаю улыбаться во весь рот, и теряю дар речи, стоит ей со мной заговорить. А когда понял – перепугался до полусмерти и запросился домой, но царь не позволил. Нравились ему мои сказки. Да и царевна частенько приходила послушать. Или заглядывала в книжный чертог, где я проводил все свободное время. Марья всегда была приветлива, в разговорах время летело незаметно, и готов был прозакладывать душу, лишь бы это не кончалось. Но ничего не бывает вечным.