– Емельян Иванович, – Прасковья немилосердно толкала в плечо. – Проснись, Емельян Иванович! Марья-царевна тебя зовет!
Я разлепил непослушные веки
– Что случилось? Посреди ночи?
– Беда у нас. Царь-батюшка помер.
– Как помер? – вскочил я. – Вечером же здоров был!
– Был, – всхлипнула Прасковья. – А ночью удар случился. Нету больше государя нашего. Царевна плачет, тебя просит, страшно ей.
– А девушки где? А вельможи?
– Тело прибирают. Похороны готовят. Гонцов рассылают, чтобы всех собрать, кого надо. Потом Марью на царство венчать будут – тоже, говорят, дел невпроворот.
Маша с порога кинулась мне на шею:
– Емелюшка! Худо мне, посиди рядышком. Один ты живой во всем этом дворце проклятущем! остальные не люди – куклы. Заходят, вроде сочувствую, слова какие-то правильные говорят – а у самих одно на уме – кто теперь царицей молодой крутить будет. – Она зарыдала. – Ведь вечером весел был, а ночью худо стало… за лекарем послали – то и добежать не успел.
Я бережно обнял ее за плечи. Наверное, Марья вцепилась бы сейчас в любого, с кем не была связана дворцовыми церемониями. Негоже царице высказывать слабость перед подданными – но я был всего лишь гостем ее отца, деревенщиной, умеющим складно сказывать. Утром его можно будет попросить вон из дворца и забыть.
– Емелюшка… Ну почему так всегда получается: только тогда ценить начинаем, когда вернуть нельзя? Я ведь не попрощалась даже с ним. Прибежала, а он уже…
Я баюкал ее на руках, точно ребенка, пока рыдания не сменились тихими всхлипываниям. Царевна так и уснула, прижавшись к моему плечу, уставшая от слез и горя. Я бережно отнес ее в спальню, вернулся к себе, собрал немудреные пожитки. Зашел к царю попрощаться. Бояре и слуги ушли, сделав все, что нужно. Покоившееся на ложе тело в пышных одеяниях совсем не походило на того человека, что смеялся вчера над очередной побасенкой.
– Прощай государь, – низко поклонился я. – Спасибо тебе за доброту. И за дочку твою… по гроб жизни теперь за тебя молиться буду. Присмотри там за ней… Мужа бы хорошего, чтобы за ним – как за стеной каменной. И чтобы государство в руках удержал.
Всякий знает, что умершие родители продолжают оберегать своих детей. Потому что родительская любовь, в отличие от всего остального, вечна. Даже когда мы не хотим этого замечать…