Переговоры между Сомервиллом и его французским коллегой, адмиралом Жансулем, продолжались почти весь день, но ни к чему не привели, и около 17 часов вечера мощнейшие британские бортовые батареи открыли огонь. Всего за 13 минут артиллерийские орудия Королевского флота уничтожили 1300 французских моряков и нанесли сильные повреждения множеству военных кораблей, в том числе линейному крейсеру «Дюнкерк» и броненосцам «Бретань» и «Прованс».
«Это был не морской бой, а бойня», – напишет позднее в своих «Воспоминаниях» мой товарищ Жан де Панж, и эти неоспоримые слова точно согласуются с чувствами, которые охватили всех французов в Эрроу-парке и за его пределами. Каждый из тех, кто так же, как и я, решил присоединиться к де Голлю и для кого все надежды на победу были связаны с Великобританией, испытал шок.
Следующие несколько дней в палаточном лагере только об этом и толковали. Каждый хотел поделиться своим мнением.
«Разумеется, случилась страшная трагедия, просто чудовищная. Но ведь нельзя было допустить, чтобы французский флот попал в руки немцев, слишком опасно – это изменило бы соотношение сил в Средиземном море. Если б немцы завладели нашей эскадрой, они получили бы неоспоримое преимущество и у Англии не осталось бы никаких шансов на защиту своих конвоев», – сказал я товарищам.
Потому-то я и решил остаться в Великобритании, несмотря на то что 1300 моих соотечественников погибли под огнем английской корабельной артиллерии. Но для многих других французов, добравшихся до Лондона, известие о Мерс-эль-Кебире стало сигналом квозвращению. А те, кто еще только собирался примкнуть к де Голлю, находясь в самой Франции или в наших колониях, изменили планы, услышав об этой драме.
События 3 июля разбудили у большинства французов застарелую англофобию, вскормленную Столетней войной, Трафальгаром, Ватерлоо и Фашодским кризисом.
В атмосфере, мгновенно накалившейся после трагедии в Мерс-эль-Кебире, лагерь посреди Эрроу-парка гудит от самых невероятных слухов. Ведутся разговоры о скором отъезде в Канаду, где нужны пилоты и инструкторы.
Британские офицеры вызывают нас по одному на беседу, дают понять, что их армии нужны «отчаянные парни», и напоминают об условиях перемирия – мол, теперь мы для немцев не солдаты противника, а партизаны, поэтому, если попадем к ним в руки, с нами не будут обращаться как с военнопленными, нас расстреляют на месте.