Этим вечером
я отвёз дочку к няне домой на пару часов. Мне всё меньше хотелось, чтобы Алёнка
оставалась один на один с матерью. После направился в Выборгскую промзону, где
Майя Ланская облюбовала себе гостиницу. Почему именно туда её занесло с её-то
возможностями, загадка.
Вырулил на свободный
пятачок парковки, еле протиснулся между сорокалетней «Митсубиси» и «Нивой»,
покрытой ровным слоем грязи. Двор какой-то мрачный, депрессивный. Она б ещё в
Мурино уехала. Там происходит подавляющее большинство самоубийств в нашем
городе, судя по статистике. В такой атмосфере только алкаши и наркоманы
выживают на удивление. Потому что в своей реальности всегда и внешняя среда их
не сильно заботит.
В Питере — пить.
Не во всём Питере хочется пить. Однако, здесь точно без ста грамм на улицу не
выйти. В подтверждении моих слов под аркой башни прошла шатающаяся пара. Мужик остановился
и затряс неадекватную в ноль подругу за плечи, спиной её в стенку вжал, что-то
пытаясь ей доказать. Наверное, большую любовь свою. Шугнуть их, что ли.
Высунулся из
машины, свистнул.
— Э! Чё
барагозим?! — добавил на знакомом им языке.
Пара
улизнула, как потревоженные крысы возле мусорного бачка.
— Дядь, дай
денег. — Не успел дверь машины закрыть, как возле лобовухи нарисовался
мальчонка лет десяти. — Ну у тебя ж есть деньги, дай, а?
— Алёшка! А
ну отойди от машины, мразотина! — окрикнул его скрипящий старческий голос,
раздавшийся откуда-то сверху, наверное, из окна.
Мальчишка
испуганно завертел головой и убежал.
И вот она,
Майя Ланская, вышла из парадной в своём дорогом пальто. И как будто она тут
своя. Не выделялась ничем, даже хорошо скроенное по фигуре пальто явно не из
массмаркета не выдало её, будто слилось с ней, с её тенью, и растворилось в
атмосфере неблагополучности.
Вписалась
она тут. Органично так.
Была в ней
какая-то бедовость. Сейчас только увидел. Приглаженная хорошим манерами резкость,
колкость, несмотря на обманчивую нежную красоту. Майя заозиралась по сторонам —
она не знала, на какой я машине.
Я вышел.
Открыл ей дверь молча. На тачку даже не посмотрела, не оценила, всё равно ей
было, что я её за девять лямов брал в прошлом году. Хотя меня с ней вопросами
замучали в своё время. Юлька так вообще первое время чуть ли не в кошелёк мне
заглядывала, сканировала, что у меня за
часы, да сколько я беру за одно дело, чеки в ресторане смотрела, в квартиру мою
зашла в первый раз чуть ли не со сканером ценников. А я дурак тогда был, мне её
ноги длинные в платье с разрезом глаза мозолили. И ничего больше не смущало.