– Конечно же не точно, – я усмехнулся. – Но поверь, дядя, если я
останусь в живых, я это сделаю. А для того, чтобы остаться в живых,
я сделаю всё, что возможно. И даже немножко невозможного.
– Да будет так. – капитан хлопнул ладонями по коленям и встал со
своего кресла. – Идём, у нас мало времени. Сато, к двигателю, если
ты сказал, что его можно заставить работать, сделай это. Кори,
найди термоплёнку, Джакс, с тебя дыхательная смесь. Пиявка, если
надо нашему герою что-то вколоть, чтобы он не отключился в самый
неподходящий момент, через тридцать секунд оно должно торчать из
его руки. Жи, идёшь с нами. Шевелимся!
Уставший старик, поднявшись на ноги, моментально превратился в
настоящего капитана, раздающего короткие властные указания. У него
даже плечи расправились и в глазах появился характерный блеск,
какой появляется у любого человека, у которого снова есть не просто
надежда, но ещё и понимание пути.
Команда корабля резко сорвалась с мест и исчезла во внутренних
помещениях. Все, кроме робота и врача. Она медленно и показательно
спустила ноги с подлокотника кресла, неспешно потянулась, грациозно
выгибая спину, поднялась, и, виляя бёдрами, подошла ко мне.
Параллельно с этим рука её скользнула под полу халатика, к
подвязке, и вынырнула обратно с одноразовым инъектором в руках.
Врач подошла ко мне вплотную и взглянула в глаза. Сейчас, когда
она оказалась так близко, я смог разглядеть, что радужка в глазах у
неё не круглая, как у всех, а в форме четырёхлистного клевера, да
ещё и красная. Помимо этого, по её губам, и по верхней, и по
нижней, будто продолжая линию носа, тянулась толстая красная линия,
ярко выделяющаяся на фоне бледных, почти белых, губ. Словно кто-то
окунул палец в кровь, а потом провёл им точно по средней линии
обеих губ.
Что-то зашевелилось в моей памяти, что-то связанное с подобной
внешностью, которую я уже где-то видел, или читал о ней, или…
Додумать я не успел – врач поднесла к моей руке иглу инъектора и
я едва успел сдержаться, потому как рука на автомате дёрнулась на
перехват.
Пиявка заметила движение и усмехнулась:
– Что ты такой дёрганый? Я не больно. Как гобарик укусит.
– Все вы так говорите, – усмехнулся я, заставляя себя опустить
руку. – А потом вены насквозь прокалываете так, что гематомы две
недели сходят.