Если бы «кадиллак» Честера Конуэя ехал чуть быстрее, я бы сейчас вам этого не рассказывал.
Он, ругаясь, вывалился из машины, увидел, кто я, и выругался еще крепче:
– Черт бы тебя драл, Лу, ты-то должен понимать! Убиться хочешь, за-ради Христа? А? Ты вообще что тут делаешь?
– Пришлось заехать – колесо спустило, – ответил я. – Простите, что…
– Ладно, поехали. Давай двигаться. Что, всю ночь тут стоять, языками трепать?
– Двигаться? – переспросил я. – Но еще ж рано.
– Черта с два! Четверть двенадцатого, а этого проклятого Элмера до сих пор нет дома. Обещал сразу же вернуться, а сам сидит. Новых хлопот, видать, на свою голову нашел.
– Может, ему еще чуток времени дать? – спросил я. Мне нужно было выждать. Я не мог вернуться в этот дом прямо сейчас. – Вы б ехали домой, мистер Конуэй, а я…
– Я еду сейчас туда! – Он направился к своей машине. – И ты поедешь за мной!
Хлопнула дверца «кадиллака». Конуэй сдал назад, объехал меня и опять заорал, чтоб я ехал за ним. Я крикнул, что еду, и он прибавил газу. Быстрый какой.
Я закурил сигару. Завел двигатель и снова заглушил. Завел и заглушил еще раз. Наконец глушить не стал, не хотелось ему умирать, и я поехал.
Подкатил по дорожке к дому Джойс и остановился в самом конце. Во дворе все равно места не было – там стояли тачки Элмера и старика. Я выключил мотор и вышел из машины. Поднялся по ступенькам и прошагал по крыльцу.
Дверь стояла открытой, а старик в гостиной разговаривал по телефону. Лицо у него было такое, будто ножом с него срезали всю рыхлость.
Казалось, он даже не очень возбужден. И не очень грустит. Деловитый такой, и от этого все казалось страшнее.
– Еще бы, конечно, плохо, – говорил он. – Не надо мне этого повторять. Я и так знаю, насколько все плохо. Он мертв, и тут ничего не поделаешь, а меня интересует она… Ну так шевелиться надо! Да, сюда. Мы же не хотим, чтоб она подохла, правда? Во всяком случае – просто так. Я хочу посмотреть, как ее поджарят.