Когда она закончила, в зале воцарилась неловкая тишина. Гарри
оглянулся вокруг — многие ученики выглядели озадаченными.
— Спасибо, профессор Амбридж, — наконец произнёс Дамблдор,
поднимаясь и снова беря ситуацию под контроль. — А теперь, как и
полагается в начале учебного года, пир!
Словно по волшебству, перед учениками моментально появились
блюда — с золотых тарелок и кувшинов поднялся аппетитный запах
жаркого, пюре, пудингов и множества других вкусностей. Разговоры
вновь разгорелись, но Гарри не мог избавиться от неприятного
ощущения.
Гарри перевел взгляд на учительский стол. Амбридж смотрела прямо
ему в глаза.
Гарри проснулся на рассвете с чувством тяжести, которое стало
для него уже привычным. Ощущение беспокойства и тревоги заполняло
каждое его утро. Сны были невыносимо реальными, кошмары о встрече с
Волдемортом, смерти Седрика и холодном взгляде пустых глаз, которые
преследовали его, стоило только закрыть глаза.
В спальне было тихо. Рон и остальные ещё спали, их размеренное
дыхание заполняло комнату. Гарри сел на кровати, потянувшись к
своим очкам. Он чувствовал, что снова будет тяжёлый день, но
справляться с этим становилось всё труднее. Грифиндорская башня
больше не казалась ему уютным и безопасным местом.
Год начался для Гарри не слишком радостно. Он знал, что его так
называемые друзья теперь старосты. Однако это не могло не ударить
еще сильнее по его одиночеству, и он чувствовал себя еще более
обособленным. Директор, видимо, хочет, чтобы они могли
беспрепятственно приходить и докладывать ему все, что смогут
вытрясти из его грязного белья. Об учебе совсем не думалось,
кошмары продолжали сниться с завидной регулярностью, а студенты все
время пялиться на него. Он привык быть объектом пересудов среди
сверстников, однако, похоже, теперь это стало волновать его
сильнее.
Студенты всё время смотрели на него, прожигая взглядом, а это
раздражало и угнетало. Даже когда он проходил по коридору,
казалось, что все его обсуждают. Гарри чувствовал, что каждый его
шаг сопровождается перешёптываниями. Он не мог разобрать слов, но
знал, что их объект — именно он. Порой он пытался зажать уши,
избавиться от этих шумов, но ничего не помогало. Они продолжали
шептаться, всегда, везде. Даже ночью, в общей спальне, он иногда
притворялся спящим и слышал, как его соседи обсуждают, какой он
никчемный.