—Хм… В конце концов, это не наш профиль. Если
хочешь, чтобы над этой темой задумались, напиши все это
генерал-лейтенанту Рикити Цукаде. Вся десантура, и наша, и армии —
под его руководством.Он более компетентен в этом
вопросе, кто знает, может твоя идея действительно очень
перспективна. Ну да ладно. Сворачивай все тут, и пошли уже отчеты
писать.
Генерал немного отошел и поднял закрепленную на
поясе ракетницу. Направив ее под углом около семидесяти градусов,
он выстрелил в небо большой зеленой ракетой — это и был сигнал для
летчиков и остальных участников смотра о завершении. Нишигаки,
кажется, не сразу заметил это, продолжая висеть в воздухе и иногда
разворачивать свой аппарат, но где-то через минуту отреагировал и
стремительно удалился обратно в сторону аэродрома, уже более
уверенно, на ходу, планомерно снижая высоту.Генерал с
биноклем поднял планшет на поясе и что-то быстро дописал карандашом
на листке с заголовком «Ход испытаний». Судя по всему, там офицер
вкратце набросал свой взгляд на результаты, а раз закончил писать
столь быстро, то никаких требующих более подробного разбора
замечаний не имел. За это время вертолет окончательно исчез вдали,
зайдя на посадку.
Испытание“ヘリ”-объекта,
движимого винтом, были завершены. От того, какие результаты в
отчетах от генералов получит
премьер-министр Кантаро Судзуки (прошлый министр, Коисо Куниаки,
который принимал доктрину Канеширо, ушел в отставку из-за отказа
разрешить ему принимать участие в решении тактических военных
вопросов на Окинаве, и мгновенно последовавшей за этим трагической
гибелью «Ямато») ичто об этом скажут представители
Высшего совета по управлению войной, отныне зависела судьба
проекта. Как и ожидалось, в отчетах от генералов никаких
недовольств не было, а вертолет был предоставлен ими так, как будто
он рискует стать важнейшим козырем в рукаве Империи.
Кантаро Судзуки, возможно, и не хватило бы этого — новый министр
мог не принимать положительные решения по доктрине так спонтанно,
как Куниаки, Но здесь, внезапно, сыграл решающее значение кое-какой
фактор — Коисо находился под сильнейшим впечатлением от сказанного
ему Императором про доктрину Канеширо, особенно из-за того, что
тот, по сути, намекнул ему на очевидный, казалось бы, факт — предки
и боги не допустили бы, чтобы воюющая и постепенно погибающая
страна трижды была вынуждена рассматривать бесполезные планы. Грубо
говоря, экс-премьер-министр решительно поверил, что эта доктрина
должна быть действительно очень эффективной, доказательством для
него служили слова Императора и неожиданная победа первого оружия,
которое требовалось начать производить согласно доктрине — зенитных
ракет «Фунрю-4», применение которых спасло железнодорожную систему
островов от перенагрузки, а снабжение от коллапса. Он так же все
еще помнил, как император спросил, является ли тот синтоистом, хотя
ответ на этот вопрос точно был для него очевиден. Еще до начала
войны и на предыдущих ее этапах, пока он даже не был
премьер-министром, Коисо был очень ревностным сторонником идеологии
«государственного синтоизма», провозглашавшей данную религию чем-то
вроде симбиоза образа жизни и идеологии и призванной активно
распространять и продвигать исключительно веру синто. Так,
например, он восстановил возможность проведения обряда «мисоги», то
есть ритуального очищения тела, на реке Сукумо. Император не
высказал премьер-министру абсолютно никаких оскорблений или
унижающих его достоинство слов, но показательное уточнение
вероисповедания и обычная просьба задуматься над мнением, им
высказанным, кажется, засели в его голове даже намного больше, чем
обычный прямолинейный приказ. Поэтому он не просто сам почти
безоговорочно следовал доктрине, влияя на армейских и флотских
чиновников и функционеров с целью добиться наиболее точного
исполнения требований (из-за чего, кстати, приобрел бесценный для
Японии опыт успешно договариваться и контактировать с обоими родами
войск), но и посчитал своим долгом передать преемнику, 77-летнему
адмиралу Судзуки, эти самые слова императора и призвать его
неукоснительно соблюдать доктрину.