Ты вот чего мне лучше скажи: а что католики, неужели позабыли своего Санта-Клауса? Забросили свой обычай дарить рождественские подарки?
Я до того ошалел, что аж закашлялся.
Санта-Клаус, как и наш Дедушка Мороз, ассоциировался у меня с детскими сказками, и какое отношение он мог иметь к реальному человеку, жившему хоть и очень давно, но жившему! Николай Мирликийский упоминается в летописях и церковных записях, но я никак не мог себе представить реальные записи об одном из идолов американского кинематографа с кучей оленей, эльфов, иногда и гномов в придачу.
Поэтому, откашлявшись, я спросил:
– А что, Николай Чудотворец Санта-Клаусу подарки выдает для раздачи детям?
– Замысловато мыслишь, – ласково улыбнулся священник. – Католики создали образ новогоднего святого, раздающего подарки в рождество, взяв из жития святого Николая историю о его помощи трем дочкам разорившегося богача. Ты эту историю, конечно, не слыхал никогда. Рассказать сейчас или в другой раз?
На дворе залаяли собаки, радостно загалдели охранники. Наши вернулись!
– Все потом! Пошли ловцов встречать!
– Какого ж зверя вы на ночь глядя в полной темноте ловите? – поинтересовался по пути Николай.
– Страшного! Который тебя чуть голодным не оставил!
Мы вышли на двор. Матвей не позволял орде ратников бить спутанного вожжами понурого человека, лет пятидесяти, одетого довольно-таки богато. Бывший атаман уверенно покрикивал на дружинников, рвущихся пообщаться с похитителем их жалованья:
– Не велено! Бить не велено! Расспрос еще будет вестись! – и отстранял особо рьяных рукой.
Викинга и здоровенного Коршуна с немалым мешком поперек седла уже завели через калитку с улицы. Занимался конями, конечно же, лошадиный фанат Олег, уже в человеческой ипостаси и одетый. Радостная Танюшка гладила по спине вернувшегося с победой любимого с таким усердием, что можно было подумать, что желанный оборотень отсутствовал лет пять.
Гордый поимкой татя, в которой они с Горцем были не последними героями, стоял подбоченясь Венцеслав, гордо подкручивая ус. Волкодавы тоже держали оборону Елисея от взбешенной публики, попугивая народ грозным рыком, прыжками с приседаниями и демонстрацией грозных клыков.
Ограбленные уже успели полюбить собачьих героев и весело перекликались между собой:
– Слышь, Губа, они его сейчас спросят, куда он нашу деньгу дел, а потом псами затравят!