А ещё в последнее время меня прямо тянет к импровизации. Есть в
моём голографе функция выделения звуковой дорожки. Вот я и ставлю
понравившийся звуковой трек и пробую танцевать. Это нечто совсем не
похожее на привычные мне бальные танцы или энергичные ритмичные
движения под попсу. Хореография больше напоминает на вольную
импровизацию в духе знаменитого Рудольфа Нуриева или скорее Сергея
Полунина. Ну, только на моём плебейском танцевальном уровне. Меня
прямо прёт от желания создать нечто своё. К сожалению, пока не имею
возможности записать свои телодвижения и объективно оценить их со
стороны. Но зато, после часового самовыражения чувствую не только
физическую усталость, но и радость с удовлетворением от самого
процесса. Не уверен, что случайный зритель оценил бы по достоинству
мои пируэты. Зато я сам наслаждаюсь от ощущения полёта, а также
единения души и тела. И лёгкое опустошение идёт вперемешку с
грустью.
Это баловство началось перед Новым Годом. Как-то перед началом
тренировки в студии бального танца, мы дурачились перед зеркалами,
которые покрывали всю стену помещения студии. Ну и мне вспомнились
хореографические миниатюры в исполнении тогда ещё молоденького
Леонида Ярмольника. Он изображал цыплёнка табака и стаявшее
мороженное. Вот я и рискнул изобразить нечто подобное перед нашими
ребятами и девчонками. Мне тогда понравилось показывать подобные
миниатюры на определённых животных и народ должен был отгадать, о
чём идёт речь. Для усложнения, к примеру, я показывал бегемота,
получившего вместо вкусняшки пластиковую грушу. Поди пойми, чем он
был недоволен.
А когда мы готовились к новогоднему капустнику, то народ и
предложил бросить меня под вражеский танк. Задача нашего коллектива
— придумать минут на 15–20 некую композицию, заинтересующую
зрителей в зале и взыскательное жюри капустника. Конечно
подразумевалось, что бальники придумают что-нибудь, связанное с
движением.
— Ребята, а пусть Лёшка покажет своего цыплёнка, — предложила
одна из наших девчонок. Ну цыплёнок оказался не в том формате, нам
нужно нечто более лиричное. В результате сложилась концепция нашего
общего номера. Он и она, два любящих человека под влиянием
непреодолимых обстоятельств вынуждены были расстаться. Вроде всё
против них, но настоящая любовь пройдёт сквозь все преграды. Наши
изображали статистов и антураж, а на меня и Татьяну, одну из наших
девчонок, возложили главную роль. Изюминка и центральный номер, это
встреча двух влюблённых, которым мешает препятствие, прозрачное
стекло. И вот нам нужно изображать, что воображаемое стекло вполне
осязаемо. Этот номер я видел ещё в той жизни. Клоун-мим протирает
прозрачное воображаемое стекло, трогает его руками и вообще создаёт
полную иллюзию присутствия преграды. И в нашем случае мы прижимаем
к стеклу ладони и лица, страдаем из-за невозможности соединить наши
души и тела. Благо, Татьяна оказалась способной ученицей и после
нелёгких тренировок получился трогательный лирический номер.