– Ну говори…
Мария сказала это равнодушно, будто каждую ночь ходили к ней гости из леса. Пришелец удивленно на нее посмотрел. Был это ладный, широкоплечий парень в старом ватнике, обтянувшем плечи, в огромных кирзовых сапогах, от которых на полу сразу остались грязные следы. В руках он держал немецкий «шмайсер» и небольшой пакет.
– А еще он тебе вот что передал, – хлопец протянул пакет.
Мария разрезала шпагат: националистические журналы, листовки, воззвания к населению. Листовки и журналы были отпечатаны, видать, в зарубежной типографии на хорошей бумаге, воззвания размножены на ротаторе.
Девушка сгребла в кучу всю эту продукцию и сунула в печку.
– Молодец, – одобрил посыльный, – добра схованка, не найдут.
– Нечего будет искать… – Мария подожгла листовки.
– Сдурела? – вскочил бандеровец и схватился за автомат. – Да ты знаешь, сколько людей жизнью рискуют, доставляя нам это? З-за кордона путь дальний, да через облавы…
– Не знаю и знать не хочу! – повысила голос Мария. – А если у меня найдут ваши паперы? Об этом Стафийчук подумал?
Огонь торопливо свертывал в черные ломкие трубочки страницы, тихо потрескивал пеплом. Мария кочергой перемешала золу.
– Клята дивка, – никак не мог успокоиться бандеровец. – Взяла – и в огонь… Что я Стафийчуку скажу?
– Ну, ты, выбирай выражения! – Мария не скрывала, как ей не нравятся и этот ночной визит, и посылка из леса. – А Стафийчуку расскажи, что видел.
Бандеровец отложил автомат. На его лице было недоумение, он явно не знал, что же делать дальше.
– Как звать-то? – спросила Мария.
Вспышка раздражения прошла, хотя голос ее был недовольный.
– Остапом, – нехотя ответил парень.
– Устал, наверно? – подобрела Мария. И сама себе ответила: – И чего спрашиваю? Не близко…
– Два десятка километров протопал, – согласился Остап. – Да и если бы по дороге, то еще полбеды, а то стежками…
– Сними ватник, повечеряешь. На рассвете уйдешь.
– Я б и дольше остался, – неуклюже пошутил Остап.
Взгляд его воровато нырнул в глубокий вырез блузки, крутыми бугорками вздыбившейся на груди. Ему нестерпимо захотелось притронуться к ним, вдохнуть забытые запахи домашнего уюта, тепла, женского тела.
Мария перехватила его взгляд, резко сказала:
– Не про тебя, хлопче… – Но слова эти не прозвучали оскорбительно, скорее как дружелюбное предупреждение.