Остап вздохнул, совсем по-домашнему поставил в угол автомат, так ставит косу крестьянин, пришедший домой с сенокоса, снял шапку, и на глаза надвинулась густая копна нечесаных, слежавшихся волос. Хлопец стянул ватник. Мария увидела темную от грязи рубашку, расшитую когда-то радужным узором. Такие сорочки обычно вышивались девчатами хлопцам в подарок. Теперь праздничная сорочка поблекла, от неумелой мужской стирки пожелтела и была завязана не веселым шнурочком с кисточкой, а куском шпагата.
– Растопи печку, – сказала Мария. – Или отвык уже от этого?
Остап умело разложил заготовленную растопку. Девушка поставила на плиту ведро, стала собирать на стол. Сдвинула в сторону тетради, учебники, принесла глечик с молоком, завернутое в чистую холстину сало.
В окно громко постучали. Остап резко выпрямился и мягко, чего никак нельзя было ожидать от его большого, неуклюжего тела, метнулся в угол к автомату. В том, как он чуть наклонился вперед, вскинув к плечу автомат, проскользнуло что-то от зверя, привыкшего к постоянной опасности.
Встревожилась и Мария. Торопливо смахнула со стола посуду. Прикинула, не будет ли видно из окна затаившегося Остапа. И только после этого отдернула занавеску.
– Не спите, Мария Григорьевна? – По голосу она узнала Леся Гнатюка. В расплывчатом, сером полумраке угадывались еще две тени.
– К урокам готовлюсь, – спокойно ответила Мария и, отложив в сторону тетрадку, взяла из стопы другую.
Оттуда, из темноты, хорошо было видно и ее и комнату кроме ближнего угла.
– Не пустите воды напиться? – спросил Лесь.
– Негоже, когда хлопец к девушке ночью заходит, – после паузы сказала Мария. – Что люди скажут? А водички вынесу…
Через неплотно прикрытую дверь Остап слышал, как Мария выговаривает хлопцам за то, что они блукают ночью, и как те перебрасываются с нею шутками, рассказывают, что подстерегали связника из леса, да безрезультатно, а то бы они его встретили… Наконец Лесь попрощался, и Мария возвратилась. Остап шагнул к ней, злобно прохрипел:
– И нашим и вашим служишь?
Мария не испугалась, не отпрянула от автомата. Устало сказала:
– Учительница я, понятно тебе? Детей учу. Вот женишься ты, и твой сын придет ко мне в класс, его буду грамоте обучать…
– На моей свадьбе вороны веселиться будут, – мрачно ругнулся Остап.
– Нельзя так шутить, – выговорила Мария и, наливая горячую воду в миску, скомандовала: – А теперь раздевайся до пояса – мойся, а то запаршивел весь. Да не стесняйся и не бойся – хлопцы по домам пошли…