На дереве мы его и нашли, жалобно завывавшего, словно чудо-юдо
лесное.
Словом, бедолага натерпелся вдоволь. Для восстановления ему
понадобился чуть не месяц. Зато после этого для него я стала
царицей, Чош, Пегий, Дастур и Куль – рыцарями-паладинами, Лис –
менестрелем, Сандра с Тельгой – придворными дамами. Хоть разумом он
воскрес, то тут восстановление шло крайне медленно. Особенно, что
касается меня, красивой. Хорошо хоть после «величественной
владычицы», «вашего величества», «благороднейшей королевы» и
«божественного ангела, спустившегося с небесных чертогов» я
опустилась до простой и незамысловатой «светлости».
А еще его всячески коробило одно слово – Лео. Леонида, Леонесса,
Леопольдина, Леотта, Леандра – какие только варианты писарчук не
предлагал, чтобы приличествующим образом удлинить мое имя, как это
и полагает высокородной даме и навсегда избавиться от неприличного
обрубка, приставшего ко мне, словно банный лист. Иные были очень
даже ничего; какие всякий раз наводили на размышления: всё ли с ним
в порядке? А некоторые единственно пробивали народ на ржаку,
например: Леониссия ван Стуро-руро-Цириополь, герцогиня Монтаниадо
делла Пинетья. Как вам?
Не вполне оправившийся от потрясений Джанкарло выдавал иногда
отменные перлы.
Но я упрямая и не сдаюсь. Я – Лео. И всё.
– Ладно, – смягчаюсь. – Покажи что ли, что ты там накорябал об
убиенных нами монстрах.
Так-так, посмотрим. Латинизмы, громоздкие обороты, академичный
стиль. Что ж, бестиарий выглядит более-менее уместно. Отдам ему на
растерзание этот жанр литературы – описание местной фауны. Благо,
тут есть где развернуться, уж поверьте. Да и не помешает некоторая
систематизация, ведь я же заделалась ведьмачкой. А что за
ведьмачка, ни шиша не смыслящая в монстрах? Нужно классифицировать,
и тут Джанкарлов литературный талант как раз к месту. Да и душеньку
свою отведет.
– Хорошо, – одобрительно киваю. – Пусть будет так.
– Но мемуары, ваша светлость… – позволив себе скупую улыбку,
говорит Джанкарло. – Как ваш летописец…
– Мемуары оставлю себе, – отрезаю я.
– При всем уважении, милостивая госпожа Лео, ваш стиль, как бы
выразиться помягче…
– Говори, говори, не бойся.
– Это больше похоже на гавканье. Все эти словечки, неприличные
выражения, странные остроты, короткие и грубые, как удар в челюсть,
предложения… Это не мемуары героини наших дней. Это – ругань,
пошлая и низменная, недостойная как вашего ума, так и вашей
красоты. Тут нет изящества, нет тонкости, нет возвышенных чувств.
Кто это будет читать? Смею предположить, что потомки, если,
конечно, они смогут когда-нибудь ознакомиться с вашими
воспоминаниями и приобщиться, так сказать, к великим деяниям, будут
однозначно шокированы.