Позволю себе подзаголовок в стиле Джанкарло: поучительная
история о первом подвиге новоиспеченной ведьмачки и ее верных
боевых товарищей. Вернее, исторически подвиг-то второй. Какой был
первым? Об этом ниже.
Спустя пару недель после нашего, ставшего уже легендарным рейда
в столицу, мы, зализав раны, наплакавшись, намаявшись бездельем и
существенно проредив запасы, отважились на выход. Так как тогда
Тельга еще была зеленой, с нами был Дастур (это важная пометка,
прошу запомнить!).
Задача стояла следующая – дойти до какой-нибудь деревушки,
наладить контакт, предложить бартер – шкуры и мясо в обмен на
припасы, а заодно и ненароком поспрашать, не нужна ли какая помощь
в деле убиения досаждающих чудищ. Ежели что – мы умеем. Не за
бесплатно, разумеется, – хлебушек-то кушать всем хочется.
Дошли. Пара десятков кривых изб, примостившихся в излучине реки.
С трех сторон – вода, с четвертой – частокол. С охраной, состоящей
из четырех сумрачных мужиков с топорами, вилами и ржавыми мечами. В
ста метрах от деревни, к лесу – развалины псового храма, с
противоположной стороны, неподалеку – сараи со скотиной, домашней
птицей и прочим хозяйством.
Золотая осень придала этим бедняцким угодьям особенно тоскливый
вид. Но мы тут не за сельскими видами пришли. Мы по делу. Где
староста?
А староста рад нас видеть. Староста так и просиял.
Оказывается, что в том селении (оно называлось, кажется, Пурь,
или Журь, не помню) были наслышаны о нашем подвиге в другой
деревне, по-соседству. В Осиновой, вотчине незабвенного Куевана
Одитыца Галаполя. Где мы отправили на тот свет зловредного татя из
башни, что курилась перхим дымом, предводительствовавшего стаей
псов и волков – промеж собой мы условились, что с тех пор это
официально самый первый подвиг славной ганзы рыжей бестии Лео, во
имя добра и справедливости… простите, меня слегка заносит.
Треклятый маньеризм и до меня добрался.
Переходим ко второму подвигу.
Именно благодаря болтуну Куевану нас и приняли с распростертыми
объятьями. Старосту звать Петро.
– Так имеются ли проблемы известного характера? – спрашиваю я
этого самого Петро – тощего мужичка с большой проплешиной на
голове, в драной кацавейке и калошах на пару размеров больше.
– О да, милостивица, имеются, еще как имеются! – широко
улыбаясь, отвечает он.