– Вы так аппетитно едите, пожалуй, тоже перекушу. – Андрей поднес ко рту крохотный бутерброд с сыром.
В салоне запахло укропом, копченостями, разнесся запах коньяка, а Гюзель Аркадьевна мысленно представляла, как ее встретят в министерстве, не переставая жевать и отпивать из крохотной рюмочки жгучую ароматную жидкость.
Неожиданно самолет стукнулся колесами о твердую землю. Гюзель некстати вспомнила слова инструктора по парашютному спорту: «Не бойтесь неба, бойтесь земли. Земля – она твердая и жестокая, ничего не прощает». Самолет задрожал, выпуская из себя нагретый пар, и еще долго гудел, привыкая к земной тверди. Андрей поднялся и протянул руку Юмашевой.
– Не хочу выходить из самолета, можно я тут поживу, – сказала она, зябко передергивая плечами.
– Нельзя, нас ждет Москва, ждут дела, машины и цветы с фанфарами. Ждет другая жизнь. Идемте!
Он легонько подталкивал ее в спину, подгоняя к выходу, но Юмашева шла медленно, слишком медленно, сожалея, что волшебная ночь закончилась, и больше никогда не повторится.
На Ленинградском вокзале они торопливо и как-то бестолково расстались. Андрей поспешил к своему поезду. Гюзель медленно побрела к своему. Отыскивая нужную платформу, она мучительно пыталась понять, почему ее поезд все еще не прибыл в Москву. Поезд пыхтит, раскачиваясь на рельсах, максимально набирая скорость, чтобы вовремя успеть, не сбить расписание, а она уже целый час находится в Москве. Поезд еще мчится по наезженному маршруту, а она за это время успела прожить целую жизнь в другом измерении. В такие моменты можно согласиться с фантастами – время можно обмануть, можно заставить его перетаскивать наши бренные тела в прошлые века, затем в век будущий и обратно.
Она прошла на середину платформы, вспоминая короткое прощание с Андреем. Он протянул ей руку, крепко пожал ее тонкую узкую ладонь и ушел, небрежно размахивая кейсом. Не спросил номер телефона, фамилии, вообще ничего не сказал. «Вот и влюбляйся в этих мужчин», – злилась Гюзель, чуть не плача от бессилия. Она бы и заплакала, если бы не знала, что через полчаса ее встретят коллеги из министерства. Зная ее патологическую нелюбовь к столице, обычно они заблаговременно присылали машину к поезду, чтобы она не потерялась в огромном холодном мегаполисе. «Пожалуй, это приключение можно считать самым романтическим в моей жизни. Андрей – потрясающий мужчина, но уже ровно через две минуты, – она посмотрела на часы, – мне нужно вычеркнуть его из памяти. Навсегда вычеркнуть, стереть, как стирают черновые записи ластиком. Забыть его запах, манеры, заботу, а что же меня тронуло больше всего? Его забота обо мне? Вряд ли…»