Но надо было отдать должное его стойкости, несмотря на все свои
недостатки, Кремер был настоящим стойким солдатом, крови он
абсолютно не боялся и боль терпеть умел.
- Что еще за монахи, Фриц? – Чумаков удивленно посмотрел на
Кремера. – Да еще и макаронники? Для чего они здесь? Или у нас
полковых капелланов[1]-немцев уже на всех
не хватает?
- Так в том-то и дело, что я сам просто офонарел, когда к нам
прибыл целый отряд этих «itaker»[2] в
монашеских сутанах. И прогнать ни-ни – распоряжение самого
рейхсфюрера! Говорят, что Гиммлер их специально у дуче Муссолини
выпросил. Только за каким чёртом, я так и не понял? Так что там за
тварь они выловил, Тухель? – вновь принялся расспрашивать солдата
Кремер.
- Так это… - задумался Тухель. - Сам-то я не видел, но парни
шепнули, что уродливый такой, что наш кобольд из сказок. – Башка
большая, а пасть – так просто огромная! С вот такенными зубищами в
три ряда! – возбужденно затараторил он, обрадовавшись, что командир
забыл о наказании. – Одноглазый, горбатый, и ручищи, словно у
обезьяны до самой земли…
- Это тебе всё парни рассказали? – как-то вкрадчиво
поинтересовался Кремер, которому санитар уже заканчивал бинтовать
зашитое плечо.
- Ну, да… - Не догнав в чём подвох, согласно кивнул головой
солдат.
- У тебя что, других дел нет, Тухель? – неожиданно заорал
оберст-лейтенант, забрызгав слюной не только рядом стоящего
санитара, но и самого шутце. – Ты только и можешь, что слухи
собирать! Пшёл вон, Dummkopf! Потом с тобой разберусь! – продолжал
неистовствовать Кремер.
[Dummkopf - дурак (нем.)]
Тухеля словно ветром сдуло, дослушивать угрозы высокого
начальства он явно не хотел. Чумаков так и не понял, чем было
вызвано подобное поведение оберст-лейтенанта, но, видимо,
«наболело». Пока Кремер бесновался, медики уже успели зашить и
обработать глубокий порез на лице самого Ивана.
- Есть зеркало? – спросил Чумаков у санитара и, получив
требуемое, вгляделся в собственное отражение.
- Могло быть и хуже… - произнес он, разглядев уродливый шов,
неравномерно стягивающий распухшую и воспаленную плоть.
- Да ты теперь выглядишь настоящим героем, Михаэль! – воскликнул
успокоившийся Фриц. – Шрамы украшают мужчин – теперь все фройляйн и
фрау, и даже замужние дамы твоими будут! – Безапелляционно заявил
он, разглядывая рану Чумакова, прищурив один глаз.