А внизу валялись их тела – мёртвые и бездыханные. Я позволил
своим глазам скользнуть от прицела вниз, пройтись по ним,
посмотреть. И в голове прокрутились слова Константина
Александровича: о его вере, о надежде, о том, что это всё –
наказание для человечества. Но если Константин Александрович
говорил о надежде, значит, он верит в то, что можно вернуть себе
мир, возродить человечество из руин и начать новую жизнь. Но как
можно начать новую жизнь в мире, в котором теперь обитают эти
чудовища? Как нам ужиться с ними, если мы друг для друга самые
злейшие враги? Их не приручить, как собак, не усадить в клетки и не
выдрессировать. Я уверен, что они вообще лишены хоть какого-либо
животного разума. Даже с волками можно договориться, они охотились
на людей, будучи голодными. Но и у тех опасных хищников были
какие-либо понимания, ощущения, чего лишены эти мутанты. Они
стремились нас смести, и я не уверен, что один только голод вёл их
вперёд, заставляя переступать через тела погибших сородичей. Словно
заведённые механизмы, которыми кто-то управляет. Они шли, чтобы
уничтожить, а пиршество устроили бы просто как празднование своей
победы. Как мы можем надеяться на что-то светлое, когда делим мир с
этими тварями? Я не знаю.
Я погрузился в свои размышления, надеясь получить хоть
какой-либо позитивный ответ у себя в голове, и не заметил, как
прошёл час. Мы стояли на стене, держа под прицелом центральные
ступени, уходящие вниз, в туман. Отсюда я слышал, как запечатывают
чем-то двери, как заколачивают молотком железо. Наверное, их сильно
покорёжили, ибо работали долго и усердно.
Когда по рации доложили о завершении работ, мы прождали ещё час:
стоя здесь, на стене, как замершие статуи, не делая почти никаких
движений; стоя там, в вестибюле, держа под прицелом двери и не
издавая ни звука. Всех нас обуяло это чувство повышенной опасности.
Мы не знали, когда враг снова явится к нам, но мы были готовы ко
встречи с ним. Хотя возможно он отступил, вернулся в царство
беспросветного тумана, чтобы в норах, руинах и расщелинах зализать
свои раны. Он сломал о нас зубы, и сегодняшняя битва была выиграна
нами. Но не была выиграна война.
Спустя час после последнего радиосообщения Виктор Петрович
перекинул автомат за плечо и сказал:
— Похоже, эти твари всё-таки отступили. Нюхнули пороха, гады.
Думаю, мы прождали долго. Можно смениться и отдохнуть.