Поднявшись с жалобно скрипнувшего
кресла, Турчанинов прогулялся до своего рабочего стола и вернулся к
нам с папкой в руках, которую тут же плюхнул мне на колени. Я
бросил короткий взгляд на старика и, получив в ответ ободряющий
кивок, открыл коленкоровую обложку, под которой обнаружилось лишь
несколько листов анкеты и обычная гелевая ручка.
– Я в курсе, что у тебя имеются
провалы в памяти, парень, – прогудел полковник. – Ружана
с Богданом просветили на этот счет. Так что не переживай, если на
какие‑то вопросы не сможешь ответить, это не страшно.
Благодарно кивнув хозяину кабинета, я
взялся за ручку. С именем‑фамилией проблем не возникло, поскольку
от данных родителями отрекаться я не собирался. Да и деваться особо
некуда. Было бы странно, если бы я вдруг вписал не то имя, которым
представился деду Богдану при знакомстве. Если, конечно, мое
бормотание в полубреду на руках у старика можно было назвать
знакомством. В общем, как был Ерофеем Павловичем Хабаровым, так им
и останусь. Ну а Горазд Всеславич Святитский… увы и ах. Надеюсь,
ему хорошо там, где он сейчас находится.
А вот следующий вопрос заставил меня
задуматься, поскольку даже предыдущий владелец тела не знал даты
его появления на свет. Со вздохом я отложил ручку и воззрился на
деда Богдана, о чем‑то тихо переговаривавшегося с хозяином
кабинета.
Объяснение сути проблемы заняло
почему‑то довольно много времени. Поразительно, но мне было просто
стыдно признаться, что я не знаю даты своего рождения. И только
потом до меня дошло, что это не мои чувства. Стыдно было Горазду.
Всегда. В приюте, где он жил, дни рождения воспитанников отмечались
в конце месяца, тогда же их и поздравляли с праздником. И
одиннадцатилетний мальчишка просто никогда не спрашивал у
воспитателей о реальной дате своего рождения. А потом… потом был
побег, и спрашивать стало некого.
– Хм… дилемма, – протянул
полковник, но тут же просветлел лицом. – Стоп! День рождения у
тебя, так или иначе, в мае. А четыре дня назад ты, можно сказать,
заново родился, правильно? Ну и пиши, что родился двенадцатого мая
семь тысяч пятьсот девятого года.
Дальше дело пошло проще и почти без
затыков, так что через полчаса я сдал анкету адъютанту полковника,
после чего он сфотографировал мою физиономию, откатал сканером
ладони, а еще через полтора часа я стал обладателем
идентификационной карты русского подданного. Вот так просто и
незатейливо, был гражданин Российской Федерации, а стал подданным
русского государя.