На сборы отвели три дня. Благо, у
Векши хватало забот с предстоящей свадьбой, и за время её отлучек
Мстиша успела приготовить вещи — тёплую, но неброскую одежду,
калиту серебра, запас рукоделия и даже мешочек со сладкой
вяленицей.
Когда увесистая дорожная торба была
собрана, Мстислава подошла к сундуку Ратмира, стоявшему у окна. В
другое время она бы уже давно заглянула внутрь, без зазрения
совести изучив всё содержимое, но нашедшее на княжну безразличие
затронуло даже её безмерное любопытство. Теперь же, уходя из
терема, Мстиша вновь вступала в неизвестность. Вернётся ли она
сюда? Встретится ли с мужем? Ей хотелось обнять его. Хотелось
положить голову на колени Ратмира и снова чувствовать, как его
пахнущие липовой стружкой и лесом пальцы лениво перебирают её
волосы. Мстислава откинула тяжёлую крышку и едва устояла на ногах,
когда её резко обдало волной родного запаха. Княжна сгребла ворох
одежды, лежавший сверху, и уткнулась в неё лицом.
Великая Пряха, что же она
наделала?
Только сейчас Мстиша осознала всю
полноту совершённого святотатства. Всю глубину своего
предательства. Она вспомнила потемневшее лицо Ратмира, его взгляд,
отравленный горечью и разочарованием. Мстислава, точно змея,
пригретая на груди, укусила больно и подло. Ратмир открылся Мстише,
доверился, дал возможность уйти, и что же она?
Рука нащупала что-то знакомое, и
княжна выудила из складок ткани шёлковую ширинку. Она развязала её
и увидела свои волосы, схваченные зелёной лентой. Ратмир сохранил
их. Сберёг и привёз домой.
Мстислава собрала одежду и осторожно
положила обратно в сундук вместе с платком, оставив себе только
плащ Ратмира. Он будет её оберегом и напоминанием об объятиях мужа
в далёком и — сомнений не было — трудном пути.
Хотя сердце и билось тревожно, Мстиша
снова почувствовала вкус жизни. Она была готова на всё, чтобы
добраться до Шуляка, а если Всеславна чего-то по-настоящему хотела,
то непременно добивалась своего. Теперь, когда Мстислава ясно
представляла цель, к ней вернулись рассудительность и привычная
уверенность в собственных силах. Она испытывала лёгкое волнение, но
не от страха, а от предвкушения. Мстише не терпелось начать
действовать, и оставшиеся дни до условленного срока она провела в
непоседливом ожидании, без конца обдумывая и повторяя про себя
каждый шаг соткавшегося замысла.