Я отставил в сторону кружку и начал быстро и тихо говорить:
— Надо немного покрутиться, чтобы всё срослось. Поэтому говорим
одному одно, другое — другое. Желательно то, что они хотят
услышать. Тогда всё выйдет.
— Так, — произнёс Женя, выжидающе глядя на меня.
— Мы делаем вид, что пытаемся под крышей у Ремезова провернуть
дорогостоящую операцию на десятки миллионов долларов. Якобы для
этого я оказывал ему помощь, чтобы он поднялся и чтобы у нас было
самое мощное силовое прикрытие. Но другие его коллеги про всё
пронюхали и хотят поучаствовать. Отсюда эта кампания в СМИ,
возмущённый депутат и следователи. Лучше держать это всё под своим
контролем, чем кто-то другой начнёт на нас наезжать. Как всё
заиграет, так всё и забудется.
— А если будут вспоминать потом?
— Потом будет не до нас.
— А Славян что? Его-то они не взяли.
— У него другая задача. Как раз по нему.
— Ладно, — Женя начал шуршать бумажной упаковкой печенья. —
Сахара нет, ну хоть печенюхи есть. А чё, следаки под Ремезовым
теперь?
— Нет, это совсем другое управление. Но люди знакомые,
договорились, чтобы помогли сделать нужную картинку по ящику. На
виду говорят одно, а делают совсем другое. Короче, нам нужно
встретиться с генералом, а для этого убедить и его, и Платонова,
что всё идёт только от меня, а не от ФСБ. Иначе испугаются и
затаятся, ничего не выйдет. Вот мы и делаем вид, что в Конторе
продолжаются разборки, давят и на меня, а я между делом успеваю
пропихнуть, что нужно. Вот и давят, видишь, — я показал на кружку с
чаем и усмехнулся. — Не дают работать, требуют взять в долю. По
крайней мере, такой пойдёт слух, а что на самом деле — знаем только
мы.
В коридоре послышался шум, там кто-то с кем-то спорил на
повышенных тонах.
— Запутанное дело, Женька, — сказал я. — Но генерал в таких
делах направляет своих людей из разведки, а они сами сдали его
лично Ремезову. Он на воле только потому, что ещё не сыграл свою
роль. Так что генералу могут преподнести всё в нужной обёртке. Но
без причины он не будет работать со мной, я для него человек с
улицы. Нужны рекомендации.
— От кого?
— Сейчас поймёшь. Сиди здесь, — я поднялся, допил тёплый чай и
поставил кружку на стол, — я перейду в другую комнату, где меня
вроде как меня допрашивают. А Григорьев меня вытащит.
— А почему?
— Заплатим мы и кое-кто другой. А кто ему ещё платит, кроме
меня?