— О-о-о, — протянул Женя, догадавшись.
— Вот и всё, что мы придумали, уйдёт куда надо. Работаем
дальше.
Как и предполагал, сначала клюнул Григорьев, узнав про меня, но
не зная, что случилось на самом деле. Он и пришёл нас «выручать»,
ведь в курс истинной операции его никто не ставил.
Я перешёл в другой кабинет, не такой уютный, предназначенный для
самих допросов. Привык по всяким фильмам, что в таких комнатах
всегда стоит зеркало, через которое кто-то наблюдает за допросом с
другой стороны, но в жизни таких никогда не видел. Да и допросы в
этом месте порой бывают такие, что видеозаписи и прозрачные зеркала
только помешают.
Следователь только заглянул, потом вышел, и в коридоре на него
накинулся Григорьев, требуя меня отпустить. Следователь капитан, а
Григорьев — подполковник, причём достаточно вредный и мелочный,
чтобы потом устроить неприятности, и всё это знает.
Так что выйдет так, что это именно Григорьев вытащил меня из
Большого дома. Сам он будет думать именно так, и я ему даже
заплачу. Главное — другое.
Подполковник, одетый в новенький чёрный костюм из блестящий
ткани, стоимостью в две-три его зарплаты, открыл дверь и посмотрел
на меня с довольным видом.
— Куда везёт меня московское такси, — фальшиво пропел он. — Ты
это, Волков, чуть в Москву на Лубянку не уехал, снова. В этот раз
бы точно увезли. Чё-то на тебя следаки ополчились, всерьёз ты им
поперёк горло.
— Вот теперь буду всем говорить, — сказал я, — что Шуфутинский
плохо поёт. Григорьев напел, мне совсем не понравилось.
— Хе-хе, — подполковник довольно засмеялся. — Ну ничё-ничё. Ты
это, Волков, должник мой теперь. Если бы не я, упекли бы тебя. Как
пить дать.
— Сочтёмся.
— А чё за тема? — я заметил, как Григорьев сразу навострил ушки.
— Какая-то интересная, я слышал.
— А, так, — я отмахнулся. — На сигареты парням заработать.
— Это, может, чё помочь надо? — он подошёл ближе. — Я бы
запросто, кентам всегда помогу. А мы же это, с тобой кенты, Волков,
да?
— Да я знаю, — протянул я. — Но мне Серёга помогает.
— Вижу, как помогает, — Григорьев скорчил недовольное лицо. — Он
наверх забрался, важный стал, про всех забыл. Чтобы с ним
связаться, надо теперь через секретаршу пробиться. Мог бы
вспомнить, кто его с низов поднял тогда. Он и про тебя забыл. А
если чё случится, Ремезов скажет, что тебя не знает, а то и утопит
по своей части.