Облегчение наступало с каждой минутой, но эти малыши были куда
младше Фреда и тем более его братьев-близнецов. Сосали они медленно
и мало.
Когда Севия увидела, что молоко все еще сочится из моей груди,
она принесла еще пару. Девушки, что кормили по одному младенчику,
подошли к нам.
— Ты родила тройню? Такая маленькая? Откуда столько молока? –
посыпались вопросы.
— Просто мне сразу приходилось кормить троих. Видимо, от этого и
прибывало, - ответила я. Мне предстояло что-то рассказать о себе,
но я просто вглядывалась в маленькие личики, стараясь узнать
своего, почувствовать сердцем, душой или как там матери узнают
своих детей. Я больше не отвечала на вопросы, дав понять, что очень
устала.
Когда я накормила четверых, Севия отвела меня в другую комнату с
камином. Там стояли два топчана, большая железная ванночка, два
ведра воды, от которых шел пар. И самое главное: на столике с
тряпочкой для мытья лежало мыло и расческа. А на стуле рядом —
белоснежная сорочка и такое же, как у девушек, платье. Еще там были
тапочки. Из войлока. Это была настоящая шерсть! Радовалась я им,
наверное, даже больше, чем грядущей чистоте. Ноги мерзли
постоянно.
С каменными полами, наверное, невозможно было бы ходить в чем-то
другом и не болеть.
Я мылась больше часа. Когда Севия заглянула и спросила, нужна ли
еще вода, я удивилась, но согласно кивнула. Я начисто, до скрипа,
отмыла тело, промыла голову и расчесала волосы. Пахнущая морозом
сорочка, словно ангел, обняла мое тело.
Вернувшись в зал к девушкам, я нашла там лишь одну Севию.
— Идем, я провожу тебя. Все уже собираются к ужину, - она
подтолкнула меня за плечо, и я поняла, что этот жест значит: нужно
двигаться побыстрее, делать все побыстрее.
Мы быстро спустились по лестнице, прошли дальше по коридору,
вошли в дверь, за которой я снова готова была увидеть лестницу. Но
это был зал размерами, как тот, в котором жили младенцы.
Два длинных стола, лавки по обе стороны от них и полный зал
людей. Женщины в таких же или чуть других платьях, какие были
надеты на нас, мужчины в серых рубахах и безрукавках.
Разновозрастной народ молча ел что-то из мисок.
Севия подвела меня к месту, где сидели девушки. Между ними
оставался занятый для меня промежуток, куда я быстро присела.
Передо мной стояла миска, полная каши. Сверху на ней озерцо
растаявшего масла. В кружке молоко, а на общей тарелке огромные
ноздреватые ломти черного хлеба.