— Вот, - из задумчивости меня вывел незнакомый голос и тощая
ладонь, возникшая перед моими глазами. На ладони лежала маленькая
деревянная птичка с коротким хвостом, вздернутым вверх.
Я подняла глаза и увидела Алифа. Того самого парнишку, который
так беспокоил девчонок-нянек.
— Благодарю. Это свистулька? Торри… - начала было я объяснять,
но он перебил меня, явно смутившись своим же поступком:
— Да, эта свистулька играет так, что дети перестают плакать. От
других они смеются, но их я делаю тем, кто уже ходит, - его
белокожее лицо сплошь покрылось пятнами смущения и стало алым. Он и
без этого был красным как рак: загар явно не собирался ложиться на
его кожу, как на остальных, уже сильно потемневших лицах ребят. Ему
солнце было просто противопоказано.
— Ты молодец. А как ты знаешь, какая из них для чего? – я
аккуратно дунула в клюв и поразилась звуку, вышедшему из хорошо
ошлифованной деревяшки. Он был похож и на дудочку, и на скрипку: не
резкий, а нежный, какой-то совершенно сказочный.
— Так меня научил один старик в Несбори, - Алиф присел рядом со
мной на землю и посмотрел в лицо малыша, спящего на моих руках. И
моментально погрустнел.
— Они обижают тебя? – прямо спросила я, мотнув головой в сторону
толпы, уже заметившей его.
— Не-ет, - он встрепенулся и улыбнулся, но потом снова сник. -
Но в Несбори все было лучше. Да и людей было меньше. Да и Михаль…
он наш…
— Управляющий. Я знаю. Торри рассказывала, - перебила его я. -
Если ты не хочешь заниматься тем же, что и все, можно попробовать с
кем-то поговорить. Ты умеешь делать такую красоту!
— У нас есть старшие, которые занимаются с нами. Я попросил
разрешения пройти сюда, чтобы передать птичку. Я недавно слышал,
как они плачут, когда вы к ним не подходите, - Алиф встал и,
смущенно улыбнувшись, направился назад.
— Не думай, что мы их не любим, Алиф. Иногда они плачут просто
потому, что устали или им неудобно. Все они получают нашу любовь и
тепло.
— Не все. Раньше они плакали постоянно. Самые маленькие. Еще
там… и к ним не позволяли подходить. А мы с Луизой пробирались в
замок и качали их на руках. Нянька спала до рассвета, а мы качали
то одного, то другого.
— Видишь, значит, все стало намного лучше. Нас много, и они
постоянно сыты, даже ночью. Никто не позволяет им плакать долго, -
ответила я уже громче, потому что Алиф уже дошел до границы, куда
пускали нас, и мог не услышать. А я видела, что для него это
почему-то важно.