— Да кому ты тут нужна? – только прошептала я и услышала сзади,
скорее всего в столовой, уверенные быстрые шаги.
Вернувшись на шаг назад, я вжалась в одну из таких арок и даже
присела. Люди, когда идут вперед, не часто светят под ноги. А если
луч света упадет на уровне их груди, где и носят обычно свечу, то
мое лицо и светлые волосы на фоне стены можно заметить.
Углубление было сантиметров тридцать-сорок, но я прекрасно
уместилась, присев и боком прижавшись к холодной влажной стене.
Снова подумала про лужицы и, чертыхнувшись, задула свечу. И только
потом подумала, что зажечь мне ее будет попросту нечем.
Мимо меня с ярко горящим факелом уверенно прошел мужчина. Я даже
головы не подняла, пытаясь как можно ниже наклониться к коленям. Он
протопал по коридору и вошел в одну из дверей. Отдышавшись и уняв
сердцебиение, встала и поторопилась дальше, надеясь хоть примерно
рассчитать то место, куда он вошел, чтобы не последовать за
ним.
Было тихо. Никто не разговаривал за двумя тяжелыми деревянными
дверями, расположенными друг напротив друга. Он вошел в правую. На
ощупь найдя притвор двери слева, припала к нему ухом. Была там
какая-то возня, но не было голосов.
Как только услышала детское хныканье за дверью, успокоилась. Но
простояла еще минут пять в раздумьях: входить или нет? Ведь там
могут быть те же девушки, что занимались детьми на улице. Они
совершенно не хотели разговаривать со мной. А уж рассказывать, куда
делись мои новые знакомые, и подавно.
Надеясь, что двери не скрипнут, я потянула на себя массивную
ручку. Эта привычка открывать незнакомые двери на себя, видимо,
долго еще будет меня преследовать. Здесь все двери открывались
внутрь. Кажется, связано это было с назначением таких крепостей.
Коридор должен быть пуст. И уж тем более на пути защитников, быстро
передвигающихся по коридорам, не могла случайно открыться огромная
воротина, которая сразу перегородит половину коридора. О технике
безопасности здесь еще не знали. Да и что может сгореть в каменном
мешке?
Дверь тихонько скрипнула, и из щелки на меня пахнуло детьми. Той
же смесью младенцев, что и в нашем крыле. Но к этому примешивался
еще запах пеленок. Да, детки постарше, которым в рацион вводится
твердая пища, пахнут уже совсем по-другому.
Дрожащий свет от свечей кое-как обрисовывал большой зал,
уставленный топчанами. Здесь же, возле затухающего камина,
растянуты веревки с сохнущими тряпицами, исполняющими роль
подгузников.