Через пять минут он, порядком испуганный, прибежал к двери
камеры и принялся выговаривать своему заключенному:
– Ты что? Ты зачем сказал, что это простой человек? Это же
целый полковник! Я разбудил полковника Кудыкина!
– Что он сказал?! – нетерпеливо закричал Ломакин.
– Известно что! – возмущенно закричал в ответ
надзиратель. – Рассердился, что его разбудили, и сказал, что
скоро приедет. Не иначе, чтобы по шее мне надавать. Ох и нагорит
мне из-за тебя! Чтоб я еще раз доброе дело сделал!
– Спокойной ночи! – с облегчением сказал Ломакин, а
следом заскрипела панцирной сеткой койка.
Через три часа к базе подъехал военный «уазик». Заключенного
Ломакина начальство потребовало отвести в кабинет командира базы. И
обратно в свою камеру, к огорчению надзирателя, он уже не
вернулся.
– Здравствуйте, Феоктист Борисович, – сдержанно сказал
полковник Кудыкин, поднимаясь из кресла навстречу Ломакину.
Облаченный в новую камуфляжную форму, перетянутый портупеей,
полковник смотрелся, как и год назад, практически безупречно. На
резко очерченном, словно высеченном из камня лице застыло вежливое
выражение, по которому было нелегко догадаться об истинных чувствах
его владельца.
В кабинете командира базы, помимо самого хозяина кабинета и
Кудыкина, расположились двое гражданских. Все они с любопытством
смотрели на прибывшего под конвоем заключенного.
В отличие от Кудыкина, Ломакин здорово похудел и постарел, но
задорный блеск в его глазах, казалось, стал только ярче.
– Здравствуйте, полковник. Здравствуйте, господа, –
раскланялся Ломакин. – Вы позволите мне присесть? А то все
сижу да сижу, а присесть давно никто не предлагал.
– Конечно, профессор, – вежливо улыбнулся полковник,
жестом предлагая Ломакину занять большое мягкое кресло рядом с
журнальным столиком.
– Я не профессор, сколько раз вам говорить, –
рассеянно сказал Ломакин, оглядываясь по сторонам. –
Давным-давно не занимаюсь профессорской деятельностью. А вы
позволите немного коньячку? Вижу, вон стоит в шкафчике.
– Вы большой ученый, Феоктист Борисович, – все также
сдержанно сказал Кудыкин, – поэтому все и привыкли звать вас
профессором. Правда, раньше вы, кажется, не злоупотребляли
алкоголем…
– А я и сейчас не злоупотребляю, – сказал Ломакин,
подошел к шкафчику и вытащил из него бутылку.
Внимательно изучив этикетку, он вдруг, словно опомнившись,
повернулся к хозяину кабинета и, потрясая бутылкой, выразительно
спросил: