Его оставшийся глаз, наполненный яростью и глухой болью, сверлил
Арахнида взглядом. Даже сейчас, истерзанный и едва способный
двигаться, он всё равно был самим собой тем, кто никогда не
сдавался. Арахнида склонился ниже, изучая его выражение лица с
ленивым интересом.
— Ты смотришь на меня так, будто хочешь убить — негромко
усмехнулся он
Он перевёл взгляд чуть ниже. Глаз. Точно
Тот всё ещё болтался на тонком нерве, дёргаясь от каждого
движения Фрэнка. Капли крови и слёз стекали вниз, пропитывая его
щёку.
— Вот же небрежность — протянул Арахнида, медленно
наклоняясь.
Пальцы псевдо-бога мягко, но уверенно обхватили выпавшее глазное
яблоко. Оно было тёплым, ещё живым, и в ответ на прикосновение едва
заметно дёрнулось.
— Держись крепче. Эх, так хочется вырвать и второй глаз —
Выдохнул он и, без предупреждения, одним плавным движением вдавил
глаз обратно в глазницу. Фрэнк рванулся, тело выгнулось от боли. Из
его горла вырвался сдавленный, хриплый звук, похожий на рык
загнанного зверя.
— Вот так, вот так… почти идеально — проговорил Арахнида,
разминая пальцы, будто вставка глаза была для него обычным
делом.
Но этого было недостаточно.
Псевдо-бог щёлкнул пальцами, и в его ладони возникла третья
склянка массивная, тёмная, внутри которой переливалась густая
субстанция, напоминающая жидкий янтарь.
Фрэнк почувствовал угрозу ещё до того, как Арахнида ухмыльнулся
и сказал:
— Рот открой. - Разумеется, он не открыл. Сейчас он даже не
понимал кто он.
— Ну ладно, тогда по-плохому.
И прежде чем Пилигрим успел напрячься, Арахнида схватил его за
подбородок, грубо сжав его пальцами, заставляя челюсть
разомкнуться. Фрэнк попытался сопротивляться, но его силы были
истощены, а псевдо-бог действовал быстро и безжалостно.
— Глотай — скомандовал он и залил густую жидкость ему в рот.
Эликсир обжёг язык холодом, а затем разлился по горлу, оставляя
после себя странное ощущение — будто внутренности сковало льдом, а
затем пронзило тысячами иголок. Фрэнк захрипел, пытаясь вырваться,
но Арахнида лишь сильнее сжал его челюсть, не давая выплюнуть ни
капли.
Тот задышал глубже, его тело всё ещё сотрясали судороги, но боль
начала отступать. Жидкость внутри него работала кости черепа
трещали, срастаясь, кровь замедляла бег, затягивая разорванные
сосуды, а сознание прояснялось. Арахнида лениво наблюдал за этим
процессом, играя склянкой в пальцах.