Это он. Он сделал это.
Мысль пульсировала в голове, заполняла её, разрастаясь, как
чёрный туман. Но он не мог пошевелиться.
Он просто сидел и смотрел. Слушал, как кто-то рыдает из-за его
действий.
Уши уже начинают болеть от этой смеси ора и неразборчивой речи
вперемешку со слезами, что вот-вот кто-нибудь подойдёт и скажет
этому балбесу, что у всех сейчас не простое положение. Но все молча
смотрят как он мучается.
Громкие, резкие, разрывающие пространство станции вопли. В груди
у Марка всё сжималось от этой смеси боли и паники, от пронзительных
звуков, которые врезались в уши и отзывались ноющей пульсацией в
висках. Казалось, что даже стены дрожат от этой боли.
Он сжал голову руками, ногти впились в кожу, но это не могло
заглушить происходящее. Он не мог заглушить его.
Рыдающего, проклинающего всё подряд, загнанного в угол человека,
который ещё не осознал, что выбора у него больше нет.
И никто, никто не сказал ему замолчать. Тишина была ответом.
Люди лишь смотрели, будто ожидая, что этот поток эмоций сам себя
исчерпает.
Но вместо этого… Сквозь вой и плач раздался иной звук.
Тонкий. Свистящий. Разрезающий воздух.
Щелчок. И тут же мягкий, влажный хлопок.
Кроваво-белый цветок раскрылся на горле мужчины. Из его шеи
торчала тонкая, ослепительно белая стрела, серебряный наконечник
которой, отблескивающий в приглушённом свете станции, торчал прямо
из его затылка.
Он не успел даже вздрогнуть. Его голос прервался, оборвался на
полуслове.
Тело рухнуло.
Безвольно. Без звука. Лишь в воздухе ещё витало его последнее,
неоконченноe слово.
‘Кап… кап… кап…’
Красная капель за каплей стекая с острия стрелы, капала на
холодный пол.
Марк сжал свои колени ещё сильнее. Дыхание остановилось. Грудь
сдавило железным обручем. Он не мог понять, было ли это
облегчением… или ужасом.
Руки дрожали. Ладони сжимались так сильно, что ногти впивались в
кожу, угрожая прорвать её. Но он не позволил. Медленно, очень
медленно… он повернул голову.
И увидел. Неожиданное движение.
На грани восприятия, на самой грани, когда сознание ещё не
успело принять происходящее, но инстинкты уже отреагировали,
заставив сердце сбиться с ритма.
Тёплое дуновение воздуха.
Лёгкий шорох ткани.
Тихий шелест, словно взмах крыла.
Марк почувствовал это раньше, чем увидел.
Синяя рука, покрытая тканью, которая будто мерцала в полутьме,
точно сотканная из ночного неба, была вытянута в сторону мёртвого
работника. Пальцы, узкие, изящные, почти прозрачные, застыли в
воздухе, словно только что что-то подхватили… или, наоборот,
отпустили.